Турнир
Шрифт:
«Вопросы, - думал Трис, анализируя то, как оказалось, немногое, что было известно о Габи и об Источниках, - вопросы без ответов… Да и те ли это вопросы, которые следовало бы теперь задать? Что, если пророчество было не обо мне, а о ней? Не о сыне, а о дочери, ведь «отпрыск» может быть кем угодно…»
Габи менялась очень быстро. Так стремительно, что у Триса, скрытно наблюдавшего за ее метаморфозой, буквально захватывало дух. Весьма впечатляющее зрелище. Невероятная скорость трансформации, чудесное превращение куколки в бабочку или, лучше сказать, гадкого утенка в чудесного лебедя. Не безболезненное, разумеется, - он, например, не раз
Такие случаи были известны науке. При этом они считались редкими и не гомогенными[2]. У каждого такого превращения имелась, по мнению ученых магов, своя особая причина и свой особый путь трансформации. Однако причины такого рода метаморфоз исследованы были недостаточно, а в описании произошедших изменений практически всегда присутствовала определенная недоговоренность. И, разумеется, проблема, как всегда, упиралась в тайны рода. Раскрывать их не желал никто. Отсюда и умолчания, недосказанности и туманные формулировки. Однако понимание причин такого положения дел не утешало. Трис был слишком сильно вовлечен в историю Габи, превратившейся в Габриэллу Э’Мишильер. К тому же он являлся ученым в полном смысле этого слова. Он многое знал и умел, но чем шире было его знание, тем больше он стремился его расширить, тем больше он хотел узнать нового. И сейчас ему важно было знать доподлинно, что именно случилось той странной ночью, какое тогда совершилось колдовство, и что происходит с его «сестрой» в эти дни.
«Она знает больше, чем говорит…» - Это было очевидно, но Трис не знал, как к этому отнестись.
Казалось бы, не хочет говорить, и не надо. В конце концов, дело-то сделано! Источник ожил, Трис его чувствует, ощущает, как пронизывающая палаццо Коро магия подпитывает и его самого, и членов его клана. Но изменения, происходившие с Габи были слишком серьезны, чтобы не обращать на них внимания. И поэтому он решил поговорить с ней, если и не по душам, то во всяком случае настолько откровенно, насколько будет возможно. Вернее, насколько его подпустит к себе и своей тайне сама Габи.
– Сестра, - сказал он, когда, покончив с плотным мясным завтраком, они встали из-за стола, - нам надо кое-что обсудить наедине. Вы не против, если мы поднимемся в мой кабинет?
Она, разумеется, не возражала. Поступившее от Триса предложение было понятно и оправдано, в особенности, если речь идет о конфиденциальной информации. За столом в трапезной палаццо Коро теперь собиралось слишком много народу, - порой, до двух дюжин едоков, - чтобы обсуждать при всех то, что касается лишь их двоих: его и Габи.
– Итак, - сказал Трис, когда они устроились по обе стороны от его письменного стола, - что происходит?
– А что, собственно, происходит? – подняла взгляд Габи.
Очень спокойный взгляд, следует заметить. Взгляд, в котором ощущалась холодная безмятежность богини, но совершенно отсутствовали эмоции.
«А ведь она не была такой с самого начала, - отметил мысленно Трис. – Это накапливалось в ней, нарастало и теперь вышло на поверхность. Возможно, это и есть следствие проецирования силы вовне? Или так действует на нее сама неимоверно возросшая сила?»
– Не будем ходить вокруг да около, сестра, - сказал он вслух. – Если не хотите рассказать, то скажите прямо: не хочу или не могу. Можно даже не объяснять, почему. Просто скажите – «нет». Я это приму, и мы закроем этот вопрос раз и навсегда.
Щедрое предложение, и Габи не могла этого не знать. Знала,
– С некоторых пор, - наконец прервала она молчание, - принцесса и ее близкое окружение начали проявлять ко мне не вполне здоровый интерес. Сначала понемногу: то тут, то там. Ничего особенного. Неожиданный вопрос, мелкая провокация, подвох с двойным дном. Я посчитала это естественным. Новое лицо, знатная и сильная магесса. Возможно, просто проверяют на прочность или ищут подход…
Габи говорила так, словно размышляла вслух. Умно, грамотно и не без изящества, препарируя возникшую ситуацию.
– Дальше больше, и как-то уж очень сосредоточенно на одном предмете. Ощущение было такое, что кто-то шепнул им по секрету, что я не та, за кого себя выдаю…
– Даже так? – нахмурился Трис. Сам он ничего подобного не замечал, но слова Габи заставили его насторожиться.
– Именно так, - подтвердила Габи. – Напряжение нарастало, и несколько дней назад наступил кризис…
Она рассказывала ровным голосом, невозмутимо глядя ему в глаза, но Трис прекрасно понимал, что она отнюдь не спокойна. Да, и кто бы на ее месте остался равнодушным, попав в такую подлую западню? Однако внешне ее беспокойство ничем себя не выдавало. Габи просто рассказывала историю. Коротко, четко, по существу.
– Я еще накануне почувствовала… - продолжала рассказывать девушка, а Трис между тем думал о своем.
«Что за глупая провокация? – недоумевал он. – И главное зачем? Ее же признали, как «кровь от крови моей». И не кто-нибудь, а императорский триумвират. Да и магия – не игрушка. Ее Дар и высокий уровень силы - это факт, не подлежащий сомнению!»
И все-таки кто-то что-то разнюхал. Узнал случайно или специально искал и в конце концов нашел. Ведь известно же, кто ищет, тот всегда что-нибудь да находит. Однако, это не объясняет главного: кому и зачем это понадобилось? В чем смысл этой игры? Но основной вопрос, разумеется, кто?
«Кто стоит за всем этим фарсом?»
«Cui prodest?[3] - вспомнил Трис об известном принципе юриспруденции, и этот вопрос, как и следовало ожидать, заставил его посмотреть на ситуацию под иным углом зрения. – Кому выгодно дискредитировать Э клана Мишильер? Или дело вовсе не в ней?»
Могло ли так случиться, что целью провокатора являлась не Габи, а он сам? Что, если ловушка, устроенная Габриэлле, это всего лишь начало игры против самого Триса? Звучало вполне правдоподобно, тем более, что и возможная причина ни для кого не секрет. Клан Мишильер отделился от герцогства Перигор триста лет назад и за эти годы впал едва ли не в полное ничтожество. И вдруг в столице объявляется новый тан. Молодой, неглупый и чрезвычайно деятельный. И кроме всего прочего, жаждущий восстановить былую славу и силу своего рода. Само по себе это даже неплохо, - еще одна сильная семья империи никак не помешает, - но в случае Триса все обстоит несколько сложнее. Он ведь не какое-нибудь там десятое или двадцатое колено среди потомков Августа Мишильера. Он его родной сын, имеющий среди прочего право на ношение двойной фамилии, а значит, и некоторые и отнюдь не мизерные права на герцогство Перигор. Умри сейчас Мария, - сама или с чьей-то помощью - и Трис может предъявить свои права на герцогскую корону, и кто знает, как отреагирует на это император. Вдруг да согласится? Герцогство ветшает, беднеет и умаляется, так что император может решить, что воссоединение клана и герцогства – хорошая идея. Устранение, так сказать, роковой исторической ошибки, допущенной триста лет назад.