Турнир
Шрифт:
Когда он получил в собственность это «средневековое убожество», от древнего замка не оставалось даже руин, и в заброшенном иррегулярном парке[8] стояла лишь пятнадцатиметровая восьмиугольная башня и примыкающая к ней пристройка, возведенная где-то в середине XVIII века. Главный вход – пробитая на месте низкой и узкой крепостной дверки новая высокая и широкая дверь, - находился на высоте почти полутора метров над землей. Поэтому в том же «веке просвещения» была построена ведущая к дверям монументальная каменная лестница о десяти ступенях и пробиты узкие оконца в выступающих над землей стенах цокольного этажа, а еще через век возведена кирпичная перегородка, отделившая прихожую от гостиной, которую как раз сейчас осматривала Анаис д’Антиньи. Впрочем, это была не настоящая гостиная, - имея в виду стиль жизни франкской аристократии, - поскольку это просторное помещение площадью почти в сто двадцать метров служило Зандеру не только гостиной, но также так же столовой и приемной залой. Пол здесь был, как ни странно, паркетный, а обставлена комната была мебелью восемнадцатого века, но зато картины – все, как одна, - были писаны мастерами эпохи высокого возрождения.
Переселяясь в башню, Зандер вынужден был учинить в ней генеральную уборку и капитальный ремонт. Тогда-то и выяснилось, что витражные стрельчатые окна и паркет первого и второго этажей совсем неплохо пережили долгое безвременье, а в кладовке на третьем этаже хранится потрясающая и отнюдь не дешевая коллекция живописи: Клуэ, Дюрер, Мемлинг, не говоря уже о Брейгеле и Тициане. Как случилось, что все это богатство, - так же как припрятанное в подвале столовое серебро, серебряные же жирандоли, китайский фарфор и венецианское стекло, - были оставлены в небрежении на столь долгий срок, Зандер так и не узнал. За давностью лет никто уже не помнил всех этих странных подробностей, но находками воспользовался, так что гостиная – «Пусть уж это будет все-таки гостиная», решил он, - выглядела совсем неплохо.
– А у вас тут миленько! – констатировала баронесса д’Антиньи, рассмотрев отреставрированную и наново перетянутую мебель, картины и прочее все. – Спальня, полагаю, выглядит не хуже?
Ну что сказать, спальня у Зандера была под стать гостиной, - витражные окна, наборный паркет и нерядовая живопись, - но она имела один, однако весьма существенный недостаток, о котором, к стыду своему, князь вспомнил только сейчас. Кровать, вот в чем заключалась проблема. По нынешним стандартам она едва тянула на звание полуторной, а ведь принцесса Брабантская, наверное, не из одного только любопытства направилась к лестнице на второй этаж. И, разумеется, сделала она это, не испросив разрешения у хозяина дома и не дожидаясь его приглашения.
Деревянная лестница на верхние этажи шла вдоль стены справа, а под ней находилась дверь в пристройку, где размещались кухня и жили слуги. К слову сказать, «легкий ужин» был уже собран и сервирован, и действительно ждал своего часа на двух серебряных подносах, поставленных на край кухонного стола, так чтобы Зандер смог обойтись без помощи слуг. Зайти на кухню, взять, что надо, и угостить гостью. Однако сейчас было уже понятно, что холодные закуски, сладости и великолепное вино из Шампани, если и потребуются нечаянным любовникам, то не сейчас, а несколько позже, когда они утолят первую страсть. Если, разумеется, вид кровати не заставит принцессу Брабантскую покинуть в негодовании столь негостеприимный дом.
Итак, отдавшись на волю случая, - а вернее, увлеченный недюжинной витальностью и половой привлекательностью Цикады империи, - Зандер поднялся вслед за женщиной на второй этаж, где были оборудованы просторная спальня, ванная комната, гардеробная и отхожее место. И еще, разумеется, здесь имелась лестница, ведущая в кабинет и лабораторию на третьем этаже, но, похоже, верхний этаж принцессу сейчас совершенно не интересовал. Зато надо было видеть, с каким выражением она посмотрела на кровать Зандера.
– И это все?
– Увы, ваше высочество, - подтвердил он, и добавил, словно оправдываясь:
– Если бы я знал о вашем визите заранее, я бы непременно заменил это убогое ложе на что-нибудь более соответствующее требованиям времени. Однако сделать это быстро, да еще и ночью оказалось весьма затруднительно.
– Что ж, - усмехнулась принцесса, оборачиваясь к Зандеру, - значит, нам придется полетать…
Если честно, Зандер подумал тогда, что она шутит, но он ошибся. Эта женщина была полна сюрпризов, и некоторые из них могли бы его в буквальном смысле ошеломить, если не сказать большего. Но, на удачу, нервы у Зандера были крепкие, и он великолепно держал удар. Удержался от паники или чего похуже и на этот раз, хотя и понял уже, что проявил непростительную самонадеянность, полагая, что, переспав несколько раз с проститками, знает уже о флирте и плотской любви все, что может потребоваться молодому мужчине из светского общества. Увы, прав был поэт, когда сказал, что теория суха, тогда как древо жизни вечно зеленеет[9].
Начать с того, что Анаис взяла его в оборот, что называется, сразу вдруг. Вот, кажется, еще мгновение назад она стояла чуть ли не в двух метрах от Зандера, а сейчас уже прижимается к нему всем своим жарким телом и тянется губами к его губам. Хорошо хоть, что Зандер от природы обладал завидной реакцией и умел думать на опережение. Он не позволил Анаис смутить себя, и тем более, не показал ей своего удивления, граничившего с растерянностью. Напротив, он сразу же обнял женщину и, не прибегая к помощи магии, поднял ее вверх руками. Имея в виду значительную разницу в росте, так им было удобнее целоваться. Иначе ей пришлось бы все время тянуться вверх, а ему наклоняться вниз, но именно такие мелкие неудобства губят зачастую магию момента. Правда, Зандер знал об этом лишь в теории, но практика оказалась гораздо интереснее. Анаис умела целоваться, - это он оценил в первые же мгновения после того, как ее губы коснулись его губ, - но вот того, что принцесса Брабантская настолько изощренно владеет любовной магией, он не предполагал и даже не сразу сообразил, что с ним происходит и отчего. А когда до него все-таки дошло, было уже поздно. Страсть охватила его с такой силой, что противиться ей, означало бы попусту гневить богов.
Любовная магия – редкий талант, который, в свою очередь, тесно связан с не менее удивительным Даром Пневмы[10]. В большинстве случаев, это интуитивная способность к манипулированию эмоциями, а значит, и физиологией другого человека. Впрочем, некоторые суккубы, - как стали называть этих фей любви еще в средние века, - непрерывными тренировками достигали во всем, что касается плотской любви, таких невероятных вершин, что могли подчинить себе волю едва ли не любого мужчины по выбору. Однако, если между мужчиной и женщиной не возникло истинного чувства, как это случается у всех прочих людей, суккуб не может влюбить в себя мужчину по-настоящему.
Впрочем, если ее партнер сладострастен от природы и слаб духом, фея любви может достаточно быстро приучить его к сексу с собой, как к сильнейшему наркотику, и он будет исполнять любые ее желания и прихоти, только бы она не лишила его своей благосклонности. Таковыми, как говорят, были жена императора Клавдия Валерия Мессалина и фаворитка Генриха II графиня Диана де Пуатье. Что же касается принцессы Брабантской, то каждое движение ее тела, прикосновение, слово или взгляд дарили Зандеру невероятные ощущения. Причем такие определения, как наслаждение или удовольствие, лишь в слабой степени отражали то, что заставила его почувствовать баронесса д’Антиньи.
Это началось сразу же, как только соприкоснулись их губы, и продолжалось вплоть до того момента, когда, пережив невероятный по силе оргазм, обессиленный Зандер готов был провалиться в сладостное небытие. Однако Цикада империи заснуть ему не позволила.
– Ты был великолепен! – сказала она, все еще сидя в позе наездницы на его бедрах. – Но дело сделано, и теперь я хочу вина. Принесешь?
– Если позволишь мне встать, - усмехнулся в ответ Зандер, член которого все еще находился «скорее внутри, чем снаружи».