Туунугур
Шрифт:
Договорились стартовать в начале августа.
Как назло, перед самым увольнением на Киреева навалились заказы по контрольным, а какая-то врачиха, учившаяся в Омске заочно на менеджера в сфере медицины, попросила написать за неё дипломную работу в виде бизнес-плана. Киреев наскоро составил ей проект открытия частной клиники под названием ООО "Sepultura Aegeris", Похороны пациента (лат.) заявив в тексте, что поскольку данное название напрямую ассоциируется у клиентов с латинским языком, оно "должно внушать им представления о стабильности, надежности, верности традициям и ритуалам".
К тому времени он уже хорошо ориентировался в Трудовом кодексе и знал, что об увольнении его должны предупредить за три дня до истечения контракта.
Два дня он ходил с "бегунком". Поставил отметку в институтской библиотеке, где, кстати, никогда не был записан. В вычислительном отделе наврал, что потерял электронный пропуск, и заплатил в кассу штраф 200 рублей. Между прочим, получил в отделе кадров повестку в военкомат, доставленную ещё в марте. Министерство обороны, как видно, надеялось поймать его на работе, но просчиталось - повестка увязла в ватной стене кадровой службы института и всплыла только сейчас. Срок призыва уже закончился, и Киреев со спокойной душой выкинул мятую бумажку в урну, вдвойне довольный тем, что через два месяца выйдет из призывного возраста.
Спустя десять дней он был, наконец, уволен приказом, оформленным задним числом. Еще две недели ждал расчета, который обязаны были сделать в день окончания контракта. Полученная сумма преисполнила Киреева верой в будущее: ему не только оплатили аудиторные часы (коих набежало куда больше, чем положено по закону), но также компенсировали неиспользованный отпуск (до которого он не доработал), а кроме того - восемьдесят неизрасходованных дней предыдущих отпусков. Правда, к требованиям учесть внеаудиторные часы и насчитать сверхурочные институт остался глух. Что ж, будет лишний повод прищучить Степанова.
Как ни странно, существует великое множество людей, свято уверенных, что трудовое законодательство защищает права работников. Некоторые даже думают, будто закон отдаёт предпочтение трудящимся, дискриминируя работодателей. Но как-то забывается, что закон работает только в том случае, если истец может отстоять свои права. Вот тут-то и кроется главный подвох. Согласно Трудовому кодексу, работник жёстко ограничен сроками: по делам о незаконном увольнении он может обращаться в суд в течение месяца, по другим делам - в течение трех месяцев. Но три месяца, а тем более один - это очень мало. Обычно люди посвящают это время поиску новой работы. А ведь им ещё нужно найти представителя, договориться с ним и всё такое.
Для сравнения: работодатель имеет право подавать в суд на работника в течение года после его увольнения. Так что работники находятся в заведомо проигрышной ситуации, не говоря уже об их юридической темноте. Многие даже и не знают о трехмесячном сроке. Что можно сделать, если ты обнаружил нарушение своих прав на прежней работе, когда три месяца после увольнения уже прошло? Ответ: ни-че-го. Из-за этого работники каждый год проигрывают десятки дел. Есть, конечно, маленький шанс доказать, что пропуск сроков был по уважительной причине - например, лежал в реанимации. Но тут суды весьма щепетильны: известны случаи, когда способность самостоятельно выйти в магазин за хлебом приравнивалась к полной возможности подать исковое заявление, на каковом основании дело отклонялось.
Всё это Бажанов изложил Кирееву, когда тот явился к нему в офис со списком претензий к институту. Офис красного юриста находился в той же школе, что и штаб-квартира коммунистов - дверь в дверь. На этот раз Бажанов был трезв и насуплен, чем несколько укрепил пошатнувшуюся веру в себя.
Он изложил Кирееву план действий: перво-наперво следует написать заявление на имя директора института. Посмотрим, что он ответит - может быть, сразу согласится пойти на мировую ("Ага, -
– Держи карман шире"). Далее - надо подать исковое заявление в суд. Сделать это надлежит никак не позже середины сентября, когда истекают три месяца со дня окончательного расчёта. Ну и наконец, надо оформить доверенность на имя Бажанова, чтобы он смог представлять киреевские интересы.
– Ну вот, - расстроился Киреев.
– А я на сплав собрался. А тут дел невпроворот.
– Так и сплавляйтесь на здоровье, - улыбнулся юрист.
– От вас требуется всего ничего... заключить со мной договор... и отнести в институт это... заявление. А составить исковое - это вообще ну... не проблема. Без вас же это... подадим!
– И он осклабился так широко, словно уже выиграл процесс.
Пока он обговаривал с Киреевым стратегию, в кабинет заходили и выходили разные люди. Место вообще оказалось популярным, особенно среди пенсионеров, которые вели многолетнюю тяжбу с правительством за право получать пенсию по старому коэффициенту. Из шкафов и с полок пачками свешивались пачки готовых листов с одинаковыми текстами жалоб.
Зашел водитель "скорой", который тоже присутствовал на митинге КПРФ. Послушал о киреевских проблемах, поделился опытом. Его уволить не могут - не за что. А он постоянно пишет кляузы в суд на мелкие нарушения со стороны медицинского начальства, в основном - по поводу переработки. Выигрывает периодически по нескольку тысяч.
Киреев слушал, кивал и чувствовал себя частью большого важного дела.
– Так я вам тогда оставляю список моих претензий, - сказал он Бажанову.
– Передайте партийному начальству. К выборам пригодятся. Здесь, - он постучал по папке, лежавшей на коленях, - очень много вкусного о Степанове. И всё задокументировано.
– Конечно, оставляйте. Используем, - с энтузиазмом откликнулся тот.
Дни перед отплытием прошли в суете. Киреев продолжал корёжить диссертацию Джибраева, домучивал бизнес-проект врачихи и шпарил контрольные, параллельно составляя письмо в институт и готовя карты сплава. Последнее оказалось едва ли не самым трудным из всех дел.
В магазинах карты Тимптона не продавались: мешала неустанная забота государства о безопасности страны. Еле-еле, со скрипом, власти допускали распространение лишь космических снимков и всяких гуглокарт в интернете. Свои же, отечественные, карты крупного масштаба оставались засекречены. Киреев нашел упоминания о картах земельного кадастра, выложенных по недосмотру на ведомственный сайт в открытый доступ, но их уже успели удалить, а то, что сохранили добрые люди, страдало неполнотой. Однако Киреев нашёл выход: он скачал программу, позволявшую просматривать снимки и карты с разных сайтов, да еще и накладывать изображения друг на друга. После некоторых манипуляций ему удалось получить вполне достойные карты, которые он затем распечатал и упаковал в файлы, чтобы не промокали в дороге, а файлы, в свою очередь, положил в ярко-желтую папку.
Также он скачал литературу по якутским рекам и пару туристических отчётов советских времён. К отчётам прилагались вручную нарисованные схемы прохода основных препятствий.
Лодка у Киреева была. А вот чего не было, так это экипировки и палатки. Всё это, включая сомнительной надёжности спасательный жилет китайского производства, Киреев закупил в последнюю неделю перед стартом. Вместе с Миннахматовым он затоварился на мелкооптовых рынках провизией и спиртом, возблагодарив небеса, что живёт в районе, приравненном к условиям крайнего севера, а значит, всегда может достать спирт в обычном магазине и в любых количествах. Туристам в более мягких климатических регионах приходится труднее: они вынуждены брать водку, состоящую на шестьдесят процентов из воды, а значит, тащить эту воду на себе, вместо того, чтобы набирать её по мере необходимости на месте.