Туунугур
Шрифт:
– Двести восемьдесят вторая статья по вам плачет, Александр Михайлович, - усмехнулся Киреев, поддерживая его.
– Да она по всем плачет, - откликнулся с другой стороны Голубев, придерживая политолога.
– Живи сейчас тут Гашек, сто пудов замели бы. Помните, как он мадьяр песочил?
"Швейка" Голубев очень любил и мог цитировать бесконечно.
– Мадьяр песочил не он, а сапёр Водичка, - заметил Киреев.
– И вообще, Гашек у нас бы спился.
К недоумению и досаде Киреева коммунисты вообще никак не использовали собранный
Когда Киреев явился на избирательный участок, чтобы исполнить гражданский долг, он к изумлению своему заметил среди наблюдателей Бажанова.
– Ну что, вбросов не было?
– полушутливо осведомился он, подойдя к юристу.
– Мы следим за этим, - серьёзно ответил тот, сверкнув очками.
На его груди блестел маленький значок с Лениным на фоне развевающегося красного знамени.
– А что с судом?
Бажанов вскинул на него тревожный взгляд.
– Исковое я это... составил. Судьи-то ещё в отпусках... бегемоты. Ничего, успеем.
– То есть вы ещё не подавали?
– поразился Киреев.
Бажанов облизнул губы.
– Но так можно! Всё нормально со сроками. Если отсчитывать от дня... когда ответ пришёл... ну, из института. Три месяца ещё не истекли.
– Хм, ну ладно, - пробормотал Киреев и пошёл голосовать.
Возвращаясь домой, он встретил возле ларька с фаст-фудом Джибраева. Тот, загораживая собой надпись "халал" за стеклом, поглощал подозрительного вида сендвич, запивая чаем в маленькой пластиковой кружке. Невзирая на то, что сентябрь выдался теплым, мерзлявый Фрейдун Юханович был в тёплой куртке с поднятым меховым воротником.
При виде Киреева он заулыбался и первым делом спросил, как продвигается дело с его, джибраевской, диссертацией.
– Идёт потихоньку, - заверил его Киреев.
– Лихо вы столкнули с подножки Александра Михайловича! Он до сих пор проморгаться не может.
– Сам виноват. Связался с какими-то евреями, они его и облапошили. А вы как?
Киреев рассказал - как.
– Уныло без вас стало, - признался Джибраев.
– И всю оппозицию со стен пришлось снять. Миннахматов не одобряет.
– Да вам-то с чего горевать? Вы ж теперь поддерживаете директора. Или нет?
– Степанов много хорошего принёс институту. Его можно понять. Сверху давят, требуют. Куда ему деваться?
– Ну да, действительно. Всем жить охота, а ему ещё и получить стульчак в Ил-Тумене надо. Несчастный человек.
Джибраев поёжился.
– Мне тоже не всё нравится, Анатолий Сергеевич. Вот, например, сегодня: подняли всех студентов в общежитии и погнали голосовать за Степанова. Комендантша лично ходила. С подчинёнными. Меня за компанию разбудили. Я уж не говорю о разнарядке по агитации. Вот, полюбуйтесь, какие материалы учащимся раздают.
Он выкинул пустую кружку в мусорное ведро, расстегнул сумку и достал из неё листовку.
"Что должен сделать лично я для нашей общей победы?
– прочитал Киреев: - 1. Показать друзьям этот чек-лист в своих соцсетях. 2. Составить список родственников для агитации. 3. Составить список знакомых и коллег для агитации. 4. Связаться с ними, напомнить про выборы и рассказать, почему нужно голосовать за Степанова. 5. По результатам составить список
– С каких это пор победа Степанова стала нашей общей?
– риторически заметил Киреев, складывая листовку и возвращая её Джибраеву.
– И кто стоит за этим художеством? Неужто из Якутска спустили?
– Зачем? Сами студенты. Есть там такой Макар Хомак, не помню, с какого курса. Главный заводила. В молодежном парламенте состоит. И в других организациях. Кадровый резерв. Получит диплом - сразу в городской администрации сядет. Попробуй теперь его срежь на зачёте. Степанов лично вмешается. Раве это дело?
Киреев вздохнул. Что тут обсуждать?
Позвонил Миннахматов. Попросил разобраться с какой-то дрянью, заразившей кафедральный компьютер.
– Ты же рубишь в этих фишках. А на лицензионный антивирус, сам понимаешь, у нас денег нет.
Киреев пришёл по старой дружбе. Директора встретить он не опасался - тот со всем ареопагом сидел в новом корпусе, сданном несколько лет назад, кафедра же находилась в старом. Но всё же в знакомый серпентарий Киреев окунулся не без содрогания. Тем более, что искомый компьютер находился в "женской" половине кафедры.
Однако отнеслись к нему неожиданно любезно. Даже Салтыкова изволила снизойти с трогательными расспросами о жизни. Киреев не стал распространяться о своих юридических мытарствах, отвечал скупо и уклончиво.
Миннахматов включил компьютер, начал объяснять, что там и как.
– Посмотри, вот что при запуске вылезает. Ничем не можем убрать. Не смотри так, здесь на нем только почту проверяют...
В другое ухо ему бренчала Салтыкова:
– А вы бы мне тоже технику починили, Анатолий Сергеевич. А то барахлит, не знаю, к кому обратиться. Что вам стоит?
Киреев рассеянно кивал.
С компьютером он разобрался за три часа. Пришлось изрядно помучить поисковики и пошарить в системном реестре. Кафедра уже давно опустела, Миннахматов временно убежал по своим делам, и только Салтыкова, вернувшись с лекции, продолжала висеть над душой, приставая с навязчивой заботой.
– Угощайтесь чайком, Анатолий Сергеевич. У нас тут и конфетки есть. И печенье.
Вывалила на него все институтские сплетни, по привычке пнув Белую, которая уже месяц как вернулась в институт, и теперь возглавляла другую кафедру.