Туунугур
Шрифт:
– Неужели?
– Что я, Туунугур не знаю? Всю жизнь здесь...
– А где тогда водится? В Париже?
– Хотя бы в Париже.
Они помолчали.
– Значит, не хочешь?
– на всякий случай спросил Киреев.
Она с лёгкой улыбкой помотала головой.
– Нет.
– Ну ладно. Вон твой дом уже. Пока! Удачи!
– Пока!
И Киреев зашагал прочь.
Тащиться к Салтыковой ужасно не хотелось. Киреев хорошо представлял себе эти старушечьи покои, увешанные портретами хамбо-ламы и покойных родственников... "Небось ещё и тараканов полно", - подумал он.
Но поплёлся. Обещал же!
Философиня
– Здравствуйте!
– гаркнула та.
– Давно не виделись. Прошу.
Крупная гиперактивная девочка свободных нравов, Оля вела либертинский образ жизни и меняла клевавших на неё ухажеров как перчатки. Рано родила и была отселена матерью в отдельную квартиру от греха. Закончила педагогический, но после работы с большим количеством детей обнаружила, что терпеть их не может, и поступила в Политехнический институт, как водится, заочно на "финансы и кредит" (самую блатную из вузовских специальностей). Одновременно мать пристроила её на кафедру, где Оля за счёт своих объёмов вытеснила сразу двух совместителей. Позже Лидия Васильевна поступила дочку в аспирантуру и добилась её перевода на должность научного сотрудника - беспрецедентный для института случай. Но к тому времени Оля уже охладела к академической суете, родила второго и ушла в свободное плавание.
Репутация Оли Салтыковой была известна всем. На кафедре передавали за верное, что во время церемонии посвящения в студенты, проходившей в том самом ДК, где располагался краеведческий музей, она игриво обнажилась, показав телеса. Правдивость этой истории ни у кого не вызывала сомнения, хотя Киреев подозревал, что раздевание произошло не в ДК, а в клубе, куда после церемонии переместилась молодёжь.
А ещё на неформальном студенческом сайте, где можно было оставлять отзывы о преподавателях, долгое время висело совершенно неподражаемое обращение к Олиной матери: "уважаемая лидия васильевна вы меня заколибали и задолбали. может быть я и лентяйка. ветренная. но не да какой степени как ваша порядочная дочь Оля. Вы ЛУЧШЕ БЫ СВОЮ энергию на неё потратили бы и её воспитали бы. А то она у вас дешёвая давалка. а меня воспитывать не надо. я свою меру знаю. диплом напишу и институт завершу и своё человеческое лицо не потеряю. пока преставляться не хочу. но в июне или августе может быть и преставлюсь. Хотя вижу ВАС И БЕЗ МЕНЯ мои одногрупники не долюбливают. вы сами виноваты! Простите за резкост. но видно без этого до вас достучатся не возможно! студентка гр. пр-06".
Киреев втайне полагал, что этот опус написал Джибраев - слишком узнаваем был стиль непокорного историка.
И вот теперь поклонница хамбо-ламы столкнула Киреева нос к носу со своей неописуемой дочурой. Столкнула, конечно, не случайно - Киреев просёк это мгновенно. Отступать было поздно, и он принял бой.
– Мама не смогла быть. Попросила меня, - протараторила Оля, как всегда, громким голосом.
"Совсем печально", - подумал Киреев, проходя в комнату.
Квартира Салтыковой оказалась совсем не такой, как он себе воображал. Кругом стояли фигурки китайских и индийских божков (пластиковая подделка, конечно), позвякивали металлические трубочки с прицепленными к ним символами инь и ян на круглых дощечках, висел большой глянцевый календарь со знаками зодиака, а на книжной полке, среди всякой эзотерической белиберды, Киреев заметил коробку с ароматическими палочками. Ни дать, ни взять - прибежище
– Ну что тут у вас?
– устало спросил он, медленно подходя к компьютеру, стоявшему на массивном письменном столе.
– Так это... вот, - ответила Оля, указывая на видавший виды монитор, обклеенный по краям жёлтыми листочками-напоминалками. И тут же, уверенная, что Киреев сам поймёт, в чём дело, спросила напрямик: - Может, вам пива принести?
Киреев недоверчиво покосился на неё.
– Не надо, - проскрипел он.
Сел на стул и нажал кнопку на системном блоке.
Дальше начался ад.
Оленька с лёгкостью могла заменить собой работающий на полную громкость телевизор, транслирующий латиноамериканскую мыльную оперу. Минут тридцать Киреев слушал её громогласный трёп о детях, отставных ухажёрах и бывших мужьях. Заодно Оля поделилась своими взглядами на роль секса в жизни Туунугура.
– Я бы в чуме пожила. А что - прикольно. Мужик ушёл со стадом, а ты сидишь одна. Потом мимо один идёт, другой... Я ж его не спрашиваю, с кем он там оленей гоняет! Нормально. И никому никаких претензий. А тут крутишься в четырёх стенах, как дура. И все всё видят. Какое их собачье дело? К окну не подойдёшь - обязательно кто-нибудь в бинокль пялится. Уроды...
Она ещё успевала то и дело бегать на кухню, каждый раз будто случайно задевая Киреева пудовой грудью.
Кирееву это быстро надоело.
– Так, - твёрдо произнёс он.
– Давайте разберёмся в вашей технике.
– Да-да, - вскричала Оленька, пристраиваясь за спиной Киреева.
– Вот здесь вот, видите? Если вот эту кнопку нажать, то вот что выскакивает. А бывает, что и вовсе ничего. И так - постоянно.
Она перегнулась через плечо Киреева и тыкала толстым пальцем в экран, жарко дыша гостю в ухо.
– Оля, - помолвил Киреев, осторожно снимая её грудь со своего плеча.
– Вы бы принесли в самом деле... чайку, что ли. Есть у вас?
– Ага!
– откликнулась Оля, чуть не опрокинув Киреева звуковой волной.
Она убежала на кухню, а Киреев оценил ситуацию. Систему и все хранившиеся на диске научные труды по изучению феномена хамбо-ламы защищал древний антивирус с базами трехлетней давности. Он вздохнул и зашел в интернет. С кухни гремел Олин голос:
– А я ведь и не знала, что вы в компьютерах разбираетесь. Знала бы - сама позвала. Да и так заходите. Знаете, где я живу? У меня, правда, дети, но я их в девять укладываю. Так что вы не бойтесь.
Она вернулась, неся по кружке чая в каждой руке.
– А вы порно смотрите, Анатолий Сергеевич?
Киреев чуть не упал со стула. Ну и вопрос! Но теряться перед этой дурой было унизительно, и он, не отводя взгляд от монитора с прыгающими графиками, размеренно произнёс:
– Порно привлекает тем, что наглядно показывает глобализированность мира: пока качаешь у человека, допустим, из Бразилии, у тебя одновременно то же самое скачивают малаец и немец. Глядя на это, можно реально кончить.
Оля с шумом прихлёбывала чай.
– Классно. Вот вы умный! А вы реально кончали на это? Офигеть.
Киреев вздохнул.
– Вы хотите об этом поговорить?
– Ну а что? Не люди, что ли? И Джибраев ваш - порнушник, и Вареникин, и Степанов, да все! Что я, не знаю? Шифруются зачем-то... Как маленькие прямо.
Киреев хотел возразить, что у Джибраева в общежитии есть только мобильный интернет, и на сетевую порнуху ему не хватит денег, но решил не развивать тему.
– Ваша мама когда собирается быть?