Туз Черепов
Шрифт:
— Ты, безусловно, умеешь выбирать неправильную сторону.
— Что-то я запуталась. Разве мы не на одной стороне?
Фрей нашел плоский камень и послал его через озеро.
— Ага. Но внешность может быть обманчива.
— Ты, что, собираешься сражаться за Коалицию? Думаешь, они возьмут тебя?
Фрей поднял руки:
— Я не хочу быть на любой стороне. Я вообще не хочу участвовать в этой войне!
— У войны есть способ сделать тебя частью ее, нравится тебе это или нет, — сказала она и опять посмотрела
Тон ее голоса внезапно изменился, и он почувствовал, как что-то сжалось в нем. Таким голосом она говорила с ним в прошлом об их отношениях, и всегда вызывала в нем ужас. Он всегда неловко себя чувствовал при всплесках эмоций, потому что не так просто выразить свое чувство, если все немного запутанно.
— После того, что произошло… — нерешительно продолжила она. — После того, как мои люди умерли ради тебя… Это на мне, ты понимаешь? То, что я чувствую к тебе, убило этих людей. И поэтому оно убило меня. — Она повернулась к нему, ее глаза впились в его лицо. — Но и я повернулась спиной к тебе, хотя знала, что ты в смертельной опасности. И как только я это сделала, я уже не могла переиграть. Я даже не знала, куда ты направился после Гагрииска и сколько тебе оставалось. День жизни? Два?
Фрей промолчал, уверенный, что если заговорит, то все испортит. Неужели она извиняется перед ним? Он по-разному представлял себе их встречу, но только не такой.
— Потом, когда я услышала… — сказала она. — Я услышала, что ты опять в Вардии и пытаешься найти хрен знает что… Кровь и сопли, Дариан, я почувствовала такое облегчение, это было…
Она на мгновение замолчала, собираясь с мыслями. Он даже не помнил, когда в последний раз видел в ней внутреннюю борьбу.
— Мне очень жаль, — наконец сказала она.
Фрей сообразил, что от жары его рубашка прилипла к спине. Внезапно неумолчный шум джунглей показался слишком громким. Он подобрал еще один камень. Хорошая плоская галька. Он повертел ее в руках, проверяя, и еще раз подумал, прежде чем заговорил.
— Странно, — сказал он. — Я никогда не винил тебя за это. Или, если и винил, то не помню. Когда ты бросила меня, я… — Он почувствовал, как язык распух, словам стало тяжелее выходить из горла. Как трудно не ляпнуть что-нибудь этакое. — Ну, я имею в виду, что у меня в голове был настоящий бардак, и меня просто затрясло, когда ты ушла, и вся ситуация была… Ну, не знаю, какой-то нечестной. Но я никогда не обвинял тебя в том, что ты не полетела туда, чтобы помочь мне. Я сам могу о себе позаботиться.
И он швырнул камень на воду. Тот отскочил три раза, прежде чем утонул.
— Кроме того, — сказал он. — Железный Шакал? Мы надрали его самодовольную задницу.
Он произнес эти слова беспечным тоном, но его тут же атаковало ужасное воспоминание. Когда он уже собирался нанести демону последний удар, тот принял форму Триники, надеясь остановить его руку жалостью. Но демон выбрал неправильную Тринику и превратился в грозную королеву пиратов с белым лицом и черными глазами. Вот если бы он появился в облике женщины, стоявшей перед ним сейчас, Фрей не сумел бы вонзить саблю в ее сердце.
Она, похоже, была благодарна ему за попытку поднять ей настроение.
— Тогда расскажи мне то, что произошло, — сказала она. — После того, как я ушла.
И Фрей рассказал ей о Железном Шакале и городе азриксов, затерянном в самарланской пустыне. Его рассказ поразил ее до глубины души. А после того, как он описал джаггернаута, которого они освободили, ему пришлось несколько минут убеждать ее, что он не плетет небылицы. И она стала совсем серьезной, когда он рассказал о том, что самарланцы продавали технологию азриксов пробужденцам. Новость, невероятная сама по себе, но ничто по сравнению с тем, что он уже рассказал.
Когда он закончил, она опять задумалась.
— Пойдем со мной, — сказала она. — Я должна кое-что тебе показать.
Она провела его вокруг озера и направилась в чащу. Фрей следовал за ней, пока они поднимались по узкой грязной тропинке. Под лиственной крышей было жарко и душно, толстые корни и лианы мешали идти, громко жужжали насекомые. Через подлесок бегали неприятно большие твари.
— Кстати, это к лучшему, — сказала Триника.
— Что именно?
— Ну, много лет ходили слухи, что самарланцам не хватает аэрума. Они могли бы построить огромный флот, но у них нет аэрума, который удержал бы его в воздухе.
— Я это знаю, Триника. Мы сражались за аэрум в двух войнах, помнишь?
Она ласково улыбнулась через плечо:
— Дариан, ты знаешь так же хорошо, как и я, что способен сражаться в войне не имея ни малейшего понятия, за что она идет.
Фрей решил не возражать.
— Ага, — сказал он и прихлопнул комара, севшего на шею. — Я как-то не утруждаю себя общей картиной, верно?
— В любом случае, даже учитывая контрабанду через Зону свободной торговли, наши самые пессимистические оценки говорят, что самарланцы не в состоянии долго удерживать в воздухе достаточно большой флот. Во всяком случае, настолько долго, насколько нужно на войне. Мы все были озабочены тем, что ситуация может измениться. Но они нашли технологию азриксов, а не аэрум.
— И ты считаешь, что это лучше?
— Да, если они не знают, как ее использовать.
— Они сделали невидимым целый город! — запротестовал Фрей. — И использовали какое-то силовое поле, которое заставило меня разбить «Кэтти Джей».
— Нет, — ответила Триника. — Это сделали азриксы. Наверно все это уже было, когда самарланцы туда попали.
— Ну, в любом случае, они научились как-то иметь с этим дело. Страж сказал нам, что они часто видели корабль самми, летавший туда и обратно.
— Да, неприятно, — сказала Триника. — Но факт остается фактом: если у самарланцев нет аэрума, они не могут организовать полномасштабное вторжение. И вместо этого помогают пробужденцам.
— И когда пробужденцы придут к власти, они снимут эмбарго и опять будут продавать самми аэрум.
— В точности. — Она пожала плечами. — Понимаешь? Какое облегчение. Не будет Третьей аэрумной войны.
— Ага, облегчение, — сказал Фрей. — Взамен мы будем жить в стране, которой правят фанатики.