Твердый сплав(Повесть)
Шрифт:
— Итак, вы утверждаете, что фамилия того, кто передал вам ключи от кабинета и сейфа, снабдил оружием и, главное, дал задание выкрасть документы, вам неизвестна? — Пылаев смотрел на Похвиснева с нескрываемой иронией. — Согласитесь, молодой человек, что я не имею оснований вам верить. На первых допросах вы скрывали, что вас завербовали, угрожая сообщить о совершенном вами убийстве. Выдумали историю с большими долгами и так далее. Я понимаю: вам не хотелось, чтобы к этому обвинению прибавилось еще убийство. Вы надеялись, что совершенное вами государственное преступление будет принято за простую кражу. Не вышло, правда?
Похвиснев молчал, пытаясь сохранить самообладание, но растерянный взгляд выдавал его. Он был похож на зверька, еще очень молодого, но уже зубастого.
— Наконец, вы сказали, что вербовщик был владельцем автомашины, что он сам пришел к вам. Внешность его вы описали, назвали предполагаемую специальность, но где он работает — вы не знаете. Теперь же, может быть, вы вспомните если не номер машины, то хотя бы ее марку, приметы, особенности?
Похвиснев потер колено и устало сказал:
— Машина «оппель», маленькая, вроде «москвича». Подержанная. Номера я не помню.
Пылаев набросал несколько слов. Зазвонил внутренний телефон. Говорил дежурный. В бюро пропусков пришел один гражданин, инженер металлургического завода, по фамилии Савченко. Очень хочет пройти к Шилкову, но, сами понимаете… Так, может, к вам?
Пылаев ответил «да» и осекся: от удивления он чуть не переспросил фамилию. Положив трубку, он секунду молчал, потом сказал Похвисневу:
— Вы еще на досуге подумайте. Это очень важно. А сейчас идите… Товарищ сержант, проводите арестованного.
Савченко вошел в кабинет быстрыми шагами и сразу же взволнованно заговорил:
— Я, товарищ подполковник, хотел пройти к капитану Шилкову — мы с ним немного знакомы. Но его нет… Разрешите?
— Да, да, пожалуйста, я вас слушаю.
— Дело у меня к вам чрезвычайное и, надо сказать, отвратительное. Я сейчас был на стадионе, смотрел хоккей. Рядом со мной оказался человек вполне обыкновенной наружности. Сначала он заговорил со мной об игре, затем сказал мне, что знает меня, что я инженер, работаю на металлургическом заводе. А после этого предложил мне совершить на моем заводе диверсию. Я обомлел. Он тут же добавил, что кое-что про меня знает, в частности — что я недостойно вел себя во время войны…
Пылаев вопросительно повел бровями.
— Да, я должен признаться в своем проступке. Во время войны я был в партизанском отряде. И вот в одном из боев, когда нас крепко прижали, я бежал из отряда. Сознаюсь, струсил. Каюсь, но не скрываю от вас своего позора. Что поделаешь? Факт есть факт — струсил. Но вину свою я потом искупил, честно работал в тылу… Так вот, он припугнул меня этим. Я сделал вид, что согласился. И тогда он передал мне вот это.
Савченко положил перед Пылаевым черный пакет. Подполковник взял, прикинул на вес и стал разворачивать бумагу.
— Я не смотрел, что в пакете. Но он сказал, что это сильное взрывчатое вещество… Я, товарищ подполковник, решил разузнать, кто он, где живет. Я сказал, что хотел бы услышать подробнее, куда класть пакет, что взрывать. Тогда он ответил, что ночью он уезжает, и дал телефон 4-52-10.
— Ничего, я выясню… Вы говорите, попросил взорвать… А что?
— Мы еще не договорились.
— Что он обещал за это?
— Деньги, конечно.
— Когда же он обещал заплатить?
— После взрыва.
— Ну что ж… Если вы нам понадобитесь, попрошу явиться. Хорошо?.. Спасибо. Желаю вам всего наилучшего.
Савченко крепко сжал и потряс руку подполковника, повторяя:
— Я очень рад помочь вам. Буду счастлив, если действительно помогу обезвредить врага.
Когда дверь за ним захлопнулась, Пылаев усмехнулся и взял папиросу.
Затем он позвонил генералу и попросил разрешения срочно к нему прийти.
После короткого разговора с Черкашиным было решено произвести обыск в квартире, где находился указанный Савченко телефон, и, если удастся, арестовать владельца. Увидев взрывчатку и познакомившись с записью рассказа Савченко, прокурор дал на это санкцию. Пылаев рассуждал так: если Савченко сказал правду, что, впрочем, мало вероятно, то неизвестного вербовщика необходимо сейчас же арестовать, тем более что ночью он собирается скрыться. Если же это только маневр инженера, то… обыск и арест опять-таки необходимы. Почему? Во-первых, шпион уезжает. Во-вторых, если его оставить на свободе и держать под надзором, то все равно он вряд ли куда-нибудь приведет — ведь Савченко не зря ставит его под удар, — видимо, вербовщик уже выдохся, какой-либо ценности для разведки не представляет. На допросе же он может дать ценные показания. Что же касается Савченко, он по-прежнему остается за Мызниковым.
…Машина, тихо урча, мчалась по вечернему городу и вскоре остановилась у трехэтажного дома. Пылаев напомнил товарищам:
— Брать надо осторожно. Сходите за дворником, он будет звонить.
Дверь долго не открывалась. Наконец звякнула цепочка, и глуховатый голос спросил:
— Кого надо?
— Тимофея Александровича.
— Пожалуйста, он, кажется, дома.
Женщина отперла дверь и, не обращая внимания на вошедших, скрылась в своей комнате. Дворник прошел в коридор и ткнул пальцем: «Здесь». Пылаев постучал. За дверью было тихо. Пылаев постучал вторично, а потом кивнул дворнику — входите!
Хозяин комнаты полулежал на диване возле настольной лампы и читал газету. Он взглянул на дворника и протянул:
— A-а, Сидорыч, зачем пожало…
Тут человек увидел, что дворник не один. Он вскочил и, бросив газету, громко спросил:
— Вы — кто?
Пылаев протянул ему ордер; одновременно схватив его за руку, скользнувшую в задний карман брюк. Человек кинулся под ноги подполковнику. Пылаев рванул его за воротник. Но было уже поздно. Человек успел сунуть конец воротника рубашки себе в рот и сжать зубы. Слабо треснуло стекло, тело судорожно вздрогнуло и обмякло.
Пылаев потряс за плечо бездыханное тело и выпрямился:
— Все. Отравился. Вот этого я и боялся… Ну что ж, приступим к обыску.
Обыск кое-что дал. В тайнике за батареей парового отопления нашли много взрывчатки, замаскированной под куски каменного угля, кирпич и даже под коробки с пельменями, несколько паспортов на разные фамилии. В кармане пиджака, висевшего на стуле, лежали паспорт на имя Чердынцева, договор с издательством на иллюстрирование небольшой детской книжки, железнодорожный билет до Москвы — поезд действительно отходил через четыре часа.