Твердый сплав(Повесть)
Шрифт:
Пылаев внимательно осмотрел труп, потом заглянул в шкаф, отыскал пальто. Подозвав одного из сотрудников, он приказал:
— Поезжайте в общежитие института. Привезите сюда студентку Асю Дробышеву.
Присев на стул, Пылаев перебрал все, что было найдено при обыске, задумался. Да, совершенно ясно, кем был хозяин комнаты. И машина «оппель» — его, вот водительские права, паспорт автомобиля. Это он вербовал Похвиснева. Но что же дальше? Дальше идти опять некуда. Да, Савченко, ты как будто бы ловко сыграл. Ты, конечно, знал, что этот живым не дастся. Знал, что ничего компрометирующего
Асю подполковник встретил в коридоре. Он положил ей руки на плечи и тихо, словно извиняясь, сказал:
— Мне неприятно, что пришлось звать вас сюда. Но это необходимо.
Ася осторожно вошла в комнату. Она невольно отшатнулась: на диване лежал труп с посиневшим лицом и открытыми глазами. Пылаев встал рядом.
— Вы посмотрите получше. Мне кажется, что вы уже однажды его видели.
Ася не узнавала. Тогда Пылаев показал на раскрытый шкаф.
— Он был в этом пальто?..
Ася вскрикнула, зажала рот и через секунду сказала:
— Да, это он.
— Он носил фамилию Дробышева, Сергея Игнатьевича. Но у него были еще и другие фамилии. Это враг, Ася.
— А как же отец мой? — чуть слышно спросила девушка.
— Я многого не знаю, Ася. Но обещаю вам: если узнаю, то все расскажу вам о вашем отце. Или я, или Шилков, — тихо ответил подполковник.
16
…Подполковник Пылаев дорого бы дал, чтобы узнать сейчас истину о событиях почти десятилетней давности.
Тогда Савченко, в ту пору молодой инженер, был командирован в одно из прибалтийских государств — принимать станки для Нейского комбината. Между тем из Москвы на запрос в главк пришел ответ, что дело инженера Савченко, работавшего на Нейском комбинате, неполно «в связи с эвакуацией главка в 1941 году». Пылаев прочел ответ и усмехнулся: «Дипломатично, нечего сказать! Растеряли документы, а выражаются куда как деликатно: „неполно в связи…“».
По странному совпадению, пропали именно те бумаги, в которых содержались сведения о работе Савченко за границей и о том, что он вообще был за рубежом.
А история заграничной поездки Савченко была такова.
В 1938 году он вместе с группой советских специалистов приехал в Терп. «Нордшталь» — крупная местная фирма — только недавно завязала деловые отношения с советским Наркомтяжмашем, и первые партии станков, уже подготовленные для отправки в СССР, стояли в испытательных цехах.
Савченко ехал за границу с чувством почти благоговейным. Однако это приходилось скрывать: его спутники, казалось, ничего подобного не испытывали.
Делегации не повезло. В Терпе проходила конференция промышленников, и все номера в гостинице были забиты ими, а также газетчиками, секретаршами и телохранителями. Хозяин гостиницы, разводя руками, вежливо говорил, что не может предоставить «дорогим советским гостям» ни одного номера. Но жить все-таки где-то надо было, и вся группа пошла в полицию.
Полицейкомиссар принял их сразу. Он посочувствовал им и тут же весело предложил:
— А
Пришлось воспользоваться этим советом — другого выхода не было. К вечеру без жилья оставался один Савченко, и вся делегация с ног сбилась, разыскивая ему квартиру. Наконец в цехе к руководителю делегации подошел сухопарый красивый старик и, поклонившись, сказал по-английски:
— Я слышал, вам нужно снять одну комнату?
— Да, да!
— У меня комната есть. После работы можно посмотреть. Я из Англии, работаю здесь наладчиком. Вам будет у меня очень спокойно.
Руководитель обрадовался: лучшего не придумаешь. Он поглядел на огромные мозолистые руки старого рабочего, на его приятное, чисто выбритое лицо и кивнул: хорошо, квартирант сегодня придет. Про себя он подумал: «Старик, определенно, нуждается… Просто очень хорошо, что мы сможем ему помочь».
Так Савченко поселился у Катлей.
Катли жили скромно, в двух опрятных, но скудно меблированных комнатах. Жена хозяина — милая и когда-то, по-видимому, очень красивая женщина — приняла Савченко приветливо. Но все-таки он мечтал о другом: пожить в гостинице с телефоном, радиоприемником, ванной, встречаться с хорошенькими женщинами в уютных холлах. Оставшись один, он с неудовольствием осмотрел свою комнатенку и разочарованно подумал:
— Вот тебе и заграница!..
Первые дни прошли как обычно: с утра он был на заводе или ездил в порт, в таможню… Вечером все гуляли по городу. Город был древний, недавно ему исполнилось семьсот лет, и все в нем хранило следы средневековья — и эти нависшие над городом замшелые башни, где селились голуби, и готические шпили соборов, и невысокие, с острыми крышами, особняки.
Вскоре прогулки прекратились: на заводе уставали так, что впору было только добраться до дому и соснуть часок-другой.
Как-то раз, вернувшись домой, он увидел счастливую фру Катль. В квартире все было вверх дном, в прихожей стояли нераскрытые чемоданы, а из кухни доносились какие-то вкусные запахи.
— О, господин Савченко! У нас большая радость: приехала из Лейпцига наша Сьюзен. Идемте, идемте, я вас познакомлю.
Савченко пошел за фру Катль с бьющимся сердцем: он видел Сьюзен на фотографии, она казалась необычайно красивой.
И Сьюзен действительно была очень хороша собой. В легком спортивном костюме, тоненькая, изящная, она кокетливо протянула руку Савченко и сказала по-русски:
— Здравствуйте, господин Савченко…
— Вы знаете русский язык? — спросил Савченко, ругая себя за то, что смутился.
— О, да… Плохо еще, но знаю. Я учусь на отделении русской филологии. Очень люблю вашего Пушкина. Вы помните: «И сердце вновь болит и любит оттого, что не любить оно не может»? Это — гениально.
Сьюзен говорила без умолку о том, что она очень рада: теперь они будут разговаривать только по-русски, а это для нее отличная практика. А Савченко глядел на ее светлые пушистые волосы, на тонкий нос, пушистые же, загнутые кверху ресницы и чувствовал, что теряет голову.