Твои ровесники
Шрифт:
— Бесси.
— Леся, значит.
Палуба заскрипела — подходил Акопыч. Его руки были заняты множеством свёртков.
— Нагружайся…
Тэдди быстро заполнил свою сумку подарками. Акопыч торжественно полез в карман. В его руках трепетала яркая синяя лента. Он приложил её к волосам Бесси.
— Как раз в цвет глаз!
Бесси исподлобья смотрела на Акопыча. Огоньки в широко открытых глазах то гасли, то загорались синим пламенем.
Акопыч вздохнул:
— Как цветки…
Раскатов неловко привязал ленту к волосам
— Вот и закнопили!
Это было как бы сигналом к прощанию.
Бесси впервые за всю свою пятилетнюю жизнь видит, как её брат, бесстрашный Тэдди, моргает и губы его кривятся.
Чтобы скрыть это, Тэдди грубо говорит:
— Ну, что ты стоишь? Пойдём… — И по очереди пожимает руки матросам.
Тэдди и Бесси смотрят на пароход с пристани. У борта стоят матросы. Бесси машет рукой. Чайченко кричит:
— Федя, Леся, до свиданья!..
В конце улицы, где арестовали инвалида на деревяшке, Тэдди и Бесси прижимаются к стене. По улице идут солдаты. Лица их невеселы. Их ведут в порт разгружать пароходы вместо бастующих грузчиков.
10. САМОЕ БОЛЬШОЕ ЖЕЛАНИЕ ТЭДДИ
Бесси лежит под низким навесом из досок от угольного ящика, на стружках и тряпках. Тэдди соорудил эту крышу, чтобы спасти сестру от неутихающего дождя.
Бесси почти не стоит на ногах. От неё пышет жаром, как от костра. Она много спит.
Еда, подаренная русскими матросами, съедена ещё вчера утром.
Тэдди боится далеко отходить от сестры. В поисках пищи он кружит в соседних дворах и закоулках.
— Бесси, — спрашивает Тэдди, — скажи, что у тебя болит, и я что-нибудь придумаю.
— Ничего.
— Может быть, голова, грудь?
— Нет, ничего.
— Я нашёл грушу. Хочешь?
— Нет…
— Может быть, пить?
— Да.
И она жадно пьёт из мятой консервной банки холодную дождевую воду. И с банкой в руках засыпает.
Тэдди сидит около неё. Дождь не утихает. Тэдди не замечает мелкой водяной пыли, от которой отяжелели и курточка и штаны.
Он смотрит на спящую Бесси, и разум его мутится от тяжёлых мыслей.
Иногда она открывает глаза, и они светятся прежним синим блеском.
— Тэдди, покажи мне картинку!
Теперь рассматривается только одна картинка: обёртка от шоколада, подаренного Скаловым.
Это точное повторение того города с башнями, который Тэдди видел на советском корабле.
Тэдди рассказывает:
— Корабль вернётся обратно, и мы уедем туда, где нет дождя…
— А скоро?
— Ну конечно.
— Пойдём сейчас!
— Сейчас нельзя, потому что дождь. Когда будет солнце, тогда пойдём в порт.
— Завтра?
— Ну да. Только бы не было тумана. Давай посмотрим наши картинки.
— Нет. Достань ленту.
Тэдди достаёт из сумки синюю ленту, бережно завёрнутую в бумагу.
— Завяжи.
Тэдди своим особенным
Но чаще всего Бесси просит рассказать о том, как они были на советском пароходе, как сидели в каюте и что происходило в то время, пока она спала в кресле.
Тэдди, стараясь не упустить ни одной подробности, рассказывает. И всегда выходит так, что он видел и запомнил меньше, чем она. Бесси его поправляет, ужасается, как он мог не заметить на стене кухни фотографию маленькой девочки или как он не слыхал, что матросы велели им приходить на пароход каждый день.
Тэдди лукаво улыбается:
— Как же ты их поняла? Ведь они говорят не по-нашему.
Бесси молчит.
Тэдди продолжает рассказ:
— Я разожмурился и увидел Сталина. Я сразу узнал его. Тогда я влез в картинку…
Бесси понимающе кивает головой. Она сама умеет гулять в картинках.
Сталин держал на руках девочку и смеялся. У неё в руках были цветы, и она тоже смеялась. А вокруг было много детей, все смотрели на Сталина…
— Я всё ещё не подходил… Тогда Сталин сказал мне: «Иди к нам».
Бесси кладёт руку на губы Тэдди и коварно спрашивает:
— А как ты его понял? По глазам?
— Ну конечно.
— Я так и знала…
Бесси слушает рассказ с закрытыми глазами. Она то улыбается, то кивает головой в знак того, что не спит. В щель между двумя домами залетает ветер, воет, стонет и, найдя выход, с тоскливым свистом взвивается вверх по стене и, погремев железом, мчится дальше.
Дождь меняется: по дощатому навесу крупные капли отбивают неровную дробь.
Ни ветра, ни дождя, ни холода, ни туманного, призрачного города не существует сейчас для Тэдди и Бесси.
Они гуляют под тёплым солнцем, играют с ребятами среди цветов и видят Сталина. Он улыбается им. И ярче светит солнце, и птицы поднимаются в небо…
Бесси засыпает. Тэдди заваливает её тряпьём и стружками.
Небо опускается почти на крыши. Быстро темнеет. Тэдди по-воробьиному встряхивается, кладёт руки в карманы и ложится рядом с сестрой.
Обычно сон приходил сразу, стоило только свернуться так, чтобы колени упирались в грудь, закрыть глаза и немного согреться. Но сегодня Тэдди не может уснуть. Он трудно, напряжённо думает…
Он знает, что жизнь слагается из желаний.
Желание есть заставляет его ходить с протянутой рукой по улицам и рынкам, искать пищу в помойных ящиках. Он знает, что желание спать заставляет его искать себе нору или щель. Но, кроме этих двух главных желаний, есть третье, самое главное и большое, и он, Тэдди Найс, не прочитавший ни одной книжки, знает его: это — чтобы Бесси было хорошо.
И для того чтобы Бесси было хорошо, Тэдди может отдать ей всю свою еду, спать под дождём, может рассказывать ей весёлые истории, когда ему невесело, может быть храбрым, когда ему страшно, и нет того, чего он не может, чтобы Бесси было хорошо.