Творческий отпуск. Рыцарский роман
Шрифт:
Уже начало темнеть, и машины по тому проселку ездили редко. Мими шла вдоль канавы со стороны леса и пряталась в кустах, когда мимо проехала следующая пара машин. Платье она уже потеряла и более-менее пребывала в шоковом состоянии, но ей все равно хватало здравомыслия беспокоиться, что дорога может оказаться парковой и по ночам закрываться. Ничего не ела и не пила она с завтрака, за которым все равно никогда много не ест, и комары теперь свирепствовали все сильней. Она решила идти дальше по обочине дороги на тот случай, если потеряет сознание, чтоб с меньшей вероятностью умереть, прежде чем ее найдут. Затем решила, что лучше ей будет попробовать остановить следующую машину, потому что если дорога эта не парковая, у нее больше шансов вновь оказаться изнасилованной после темна, чем при оставшемся свете
После подъехал еще один пикап с двумя молодыми белыми, длинные волосы и джинсы, и Мимс подумала, что попала снова. Но они оказались чудесны. Развязали ей руки и буквально сняли с себя последние рубашки – им больше нечем было ее прикрыть – и спросили, хочет она в полицию, в больницу или куда, и Мимси сказала, что пускай, пожалуйста, привезут ее ко мне, и они привезли, не задавая ни вопросов, ничего. Один постучался ко мне и сказал, что у них в машине моя сестра; что у нее неприятности и мне следует вынести что-нибудь, чтобы на нее накинуть, и, наверное, отвезти ее в больницу, что я и сделала, как только достаточно взяла себя в руки.
Это уже конец истории, почти. Мимс отправилась в больницу доказать, что ее насиловали и пытали, и я просидела с нею все время, пока ее опрашивала полиция. Те, кстати, оказались хороши; не то, чего мы ожидали. Приехала Ма и держалась очень крепко и спокойно; понуждала Мимс не выдвигать обвинений, потому что если «Язычники Дикси» – как кое-какие другие мотоциклетные банды, они с нею сделают и чего похуже, чтобы посчитаться. Но когда Мимси настояла на своем, Ма нашла ей хорошего адвоката, чтобы договаривался с прокурором, и за все заплатила сама. А потом Мимс узнала, что она беременна, – тогда она только что отказалась от Пилюли из-за побочек. Аборт она решила не делать, поскольку обвинению может оказаться на руку, если присяжные увидят, что она беременна, и к тому же она вообще обращалась в своего рода сторонницу Права-на-Жизнь. Однако адвокат «Язычников Дикси» выставил дело так, что ее готовность рожать Си – просто дополнительное свидетельство ее нравственной распущенности и общей малахольности, как и хипповская одежда и езда на попутках. Мимс, само собой, на процессе не желала одеваться так, как этого от нее хотел прокурор. Эт сетера. Неудивительно, что Ма вся пошла сикось-накось.
В общем, «Язычники Дикси» отделались легкими сроками, а двух других мужчин полиция так и не нашла, и родился Си, и другие «Язычники» действительно грозили посчитаться, но Ма пустила слух по Феллз-Пойнту, что она под защитой мафии и «Язычникам» лучше б не высовываться из своего Ньюпорт-Ньюза. А вскоре после того двоих из них и впрямь казнили по-гангстерски, как о том сообщали газеты, и еще двоих убили в тюремных драках, и банда распалась. Но сделали ли это друзья Ма из Маленькой Италии или контактеры Манфреда из Компании, или же это просто совпадение, я не знаю.
Я тоже, Сьюз.
После того Мимс какое-то время была исключительно лесбиянкой. Когда Си исполнилось два, она сорвалась в Тебриз, куда вернулся тот ее друг-здравоохранник из Хопкинза, и там ее арестовал САВАК за антиправительственную деятельность. Когда ее перевели в тюрьму Эвин в Тегеране и применили к ней электричество, генератор они называли испанским жаргонным словом пикана. Они подцепили его у своих латиноамериканских коллег, пока их вместе готовили здесь, в исторической Вирджинии.
Фенвик говорит: Не вполне – иностранных подданных никогда не тренировали в смешанных группах. По крайней мере, не выше по течению этой реки и, по крайней мере, не при мне. У латиносов слово подцепили наши, а потом сами передали его иранцам, южным корейцам и всем прочим.
А. Ну, в общем, САВАКи вообще-то ее не насиловали, так что тут конец истории про изнасилования. Но когда они ее раздели для допроса – опознали шрамы от старых сигаретных ожогов и решили, что она матерая революционерка, кого арестовывали и раньше. Поэтому ее обработали пиканой и один раз выебли электрическим стрекалом, хоть она и была американкой. Будь она иранкой, ее б убили, как вообще-то и поступили с ее иранским другом-здравоохранником, кто был революционером на самом деле. Когда Манфред ее оттуда вытащил, полагаю, ее мучители свое получили. У Мими на сосках и нижних губах до сих пор видны шрамы от пиканы, а на попе, животе и бедрах – сигаретные ожоги. Именно поэтому она и не носит бикини. Всё, я закончила.
Фенвик извиняется за свои необдуманные замечания на берегу виз-а-ви насильников, презервативов и пивных бутылок и предлагает немедленно избавиться от платка в огурцах, если вид его расстраивает супругу. Сьюзен против: пусть оставит себе, прикрывать голову, пока его временно утерянной бойне не отыщется замена получше. Почти все мысли наши по-прежнему о Мириам и о Компании. С норд-оста вдали еще доносится слабый гром, сюда вряд ли докатится. Обмен историями нас вымотал. По настоянию Сью Фенн укладывается спать на весь остаток ее вахты; в полночь сменяет жену. Слабая область повышенного давления очистила воздух; над топом мачты плывет и освещает бухту По изящная белая луна, две ночи назад было полнолуние. Росы нет; воздух сладостен. Мы немножко сидим вместе, сопоставляя наблюденья и наслаждаясь ночью, а потом сонная Сьюзен спускается в каюту. На берегу лишь обычные звуки лягушек и ночных птиц да мягкие вздохи южного ветра в деревьях.
Тем не менее Фенн решает не прерывать свою вахту, хоть и вытягивается на подушке в рубке и позволяет себе время от времени беззаботно задремывать. Через несколько минут после двух часов ночи его встряхивает от дремы резкий щелчок из лесов по корме, словно выстрел. Он подскакивает, но решает не зажигать большой фонарик. С койки его окликает Сьюзен, затем спешит к нему наверх в одних трусиках. Провалиться мне, чтоб я знал, говорит Фенн.
Больше ни звука, пока вновь не заводятся лягушки. Сью обхватывает себя руками в похолодавшем воздухе. Фенн сажает ее себе на колени и целует ей груди, благодатно без шрамов. Мы помним, что сейчас не сезон ни для какой дичи; а ночная охота и вообще незаконна. Остров Ки, полагаем мы, мог бы, конечно, оказаться чьим-нибудь частным охотничьим заказником. Или же треснуть мог выхлоп – но мы не слышим никакого мотора. Ветка у дерева вдруг сломалась? Но мы не слышали ни шелеста листьев, ни удара оземь. Что же сталось с нормальным сном?
Для ободрения мы говорим – но не о наших недавних историях, а о
НАШЕЙ ИСТОРИИ.
По мнению Сьюзен, уместно, что мы, так сказать, пустились в ночное странствие, а это для мифов о скитающемся герое одна из общих черт. Еще более уместным кажется ей, что последние несколько дней, не считая нашей задержки из-за шторма во вторник, курс наш лежал преимущественно на запад, а это традиционное направление приключений. Фенвик считает, что она допускает некоторую натяжку, с учетом того, что первая половина нашего отпускного круиза пролегала преимущественно на юг, а вторая половина, включая и то, что ждет нас впереди, лежит преимущественно на север. Но он не без удовольствия понимает, что история наша следует, в общем и целом, знаменитой традиции: вызов, отбытие, шаг за рубеж, испытания инициации, эт сетера. Он объявляет это, однако, нашей авторской прерогативой – изгибать шаблон, чтобы он с нашей историей совпадал, главное – не изгибать историю, чтобы совпадала с шаблоном.
Сьюзен соглашается и напоминает нам, что именно после шага за рубеж все обычно становится темным и таинственным. Рубежом нашим мысы Хенри и Чарлз стали только под конец дня, а вот остров Ки и бухта По – уже на верном пути.
Есть они на карте или нет, добавляет Фенн.
Его жена полагает, что у нас тут закавыка. Традиция требует, чтобы перед шагом за рубеж между светом и тьмой, действительностью наяву и сновидческим приключеньем герой обрел себе проводника или помощника. Но при условии, что рубежом у нас были Хэнк и Чак, мы не только не обрели проводника и помощника до того, как за него шагнули; мы его потеряли: карту 12221.