Творческий отпуск. Рыцарский роман
Шрифт:
Хм.
Кроме того, это история о начале конца моей первой жизни – пусть, как здоровый дуб, она и повреждена в корнях, но на то, чтобы ей умереть, ушло еще девять или десять лет.
Господи, Фенн. Иногда поневоле задумываюсь.
Я тоже. Наконец, это история о том, как я влился в Компанию. Вернувшись домой с поджатым хвостом, я связался с Графом, тот вывел меня на Дугалда Тейлора и прочую публику. Мы решили поддерживать мою легенду политического журналиста на вольных хлебах. Некоторое время я даже Мэрилин Марш не удосуживался рассказывать; к тому времени ей уже было безразлично. Домашние финансы у нас выправились, и она лепила себе собственную жизнь. Тогда я был на четыре года младше тебя теперешней, однако младшие сотрудники, с которыми я проходил подготовку, звали меня Папашей, как будто я персонаж Пэта О'Брайена в киношке о Второй мировой. Готовили нас в ИЗОЛЯЦИИ, чуть выше по течению отсюда. Штука в том, что я решил прожить историю, раз уж не смог ее написать. Манфред, бывало, говорил о наших операциях на истории, чтобы история не могла оперировать нас. Моим же личным желанием, как тебе известно, было нейтрализовать его, если уж не перевербовать. Случилось же, скорее, обратное.
Значит, говорит Сьюзен: Тахо вернул тебе не только берет; он продолжает возвращать ту историю, которую ты в него швырнул.
Но я все время швыряю ее назад. Однажды расскажу и нашу, только не так.
Два вопроса, ладно? Почему от рассказывания мне этой истории – на седьмом году нашей совместной жизни, Христа ради, в нашем творческом отпуске, – ты веришь, будто твоя бойна снова к тебе приплывет? Нет: не трогай меня. И вытащи свой штуцер из моей щели.
Нет. От всей души сожалею об этом совпадении, Сьюз; мне это не пришло в голову, пока сам не поймал себя на том, что говорю творческий отпуск. Что же касается кепарика: второй раз я потерял его десять лет спустя, когда занимался делами Компании, поздно ночью на причале некоего конспиративного дома на той стороне Залива. Моим коллегам я рассказал эту историю – лишь ту ее часть, которая про бойну. На следующий день сам Граф отыскал мой кепарь на пляже – его вынесло приливом прямо перед конспиративным домом. Еще до рассвета я оттуда уехал, а Граф отчаливал в Австрию проверить на венской базе что-то про Шадрина [37] – мы разрабатывали каналы дезинформации. Моя бойна вернулась ко мне на остров Соломона дипломатической вализой из посольства США в Австрии. Вопрос сейчас перед нами таков: чтобы вернуть ее в этот третий раз, нужна ль нам история Ронды – или же история конспиративного адреса на реке Чоптанк, которую я тебе пока не рассказал. Выяснять это я не спешу. Каков был твой второй вопрос?
37
«…На капитана [Николая] Шадрина [из советского ВМФ], который в 1959 году перебежал из Советского Союза на Запад, в 1966 году якобы вышли оперативники КГБ и предложили стать „двойным агентом“ – начать поставлять русским разведывательную информацию.
Капитан Шадрин сообщил о контакте своему начальству – адм. Рафэсу Тейлору из отдела флотской разведки Разведывательного управления Министерства обороны. Адмирал Тейлор, скончавшийся за несколько недель до исчезновения [Джона Артура] Пейсли в прошлом году, посовещался с Джеймзом Джизесом Энглтоном, тогдашним главой Контрразведывательного управления ЦРУ. М-р Энглтон порекомендовал адмиралу Тейлору убедить русского перебежчика принять подачу.
Капитан Шадрин так и сделал. Согласно документам, он начал скармливать русским дезинформацию из разнообразных источников ЦРУ. Однако принято считать, что один из таких источников мог оказаться „кротом“ [контрагентом глубокого проникновения в самом Управлении] и что дезинформация, которую он поставлял, могла быть [супер]кодирована, тем самым восстанавливая звено цепи, сломанное Агентством национальной безопасности в начале 1970-х.
С 1972 по 1974 год в ЦРУ проводилось исследование с целью установить, кем бы мог оказаться крот. На стол тогдашнего директора центральной разведки Уильяма Колби положили рапорт.
Вскоре после составления этого рапорта… капитан Шадрин исчез, проходя по городской площади в Вене. Якобы он находился на виду у базы ЦРУ в этом городе, когда исчез [1975], и о нем с тех пор ничего не слышно». Балтиморская «Сан», 10 июня 1979 г. Также см. с. 131.
Больше о м-ре Пейсли далее.
Мой второй вопрос: где была я, когда ты жил всю эту жизнь не с тем человеком, когда вы вместе были наивны и бедны, и рожали детей, и ездили в Испанию, и выясняли, вы каковы и не каковы? С какой это стати я бас-мицвалась в Пайксвилле [38] , и выпускалась из колледжа [39] и магистратуры [40] , и писала диссертацию по «Литературной экологии и экологической литературе Чесапикского залива от Эбенезера Кука [41] до Джеймза А. Миченера» [42] , и укладывалась в койку со своим любимым преподом, а все это время бедная Мимси, задница в мыле, трудилась в Корпусе мира, когда Джонсон и Никсон превратили его в пустяк, и оказалась группово изнасилованной в Вирджиния-Бич, когда вернулась домой, а потом угодила под пытки к громилам Шаха…
38
Преимущественно еврейское предместье Балтимора, где живет бабушка Сьюзен.
39
Б. г. н., 1967, колледж Суортмор, Суортмор, Пенсильвания.
40
Д. ф., 1972, Университет Мэриленда, Колледж-Парк, Мэриленд.
41
Ок. 1667–1737(?): автор «Торговца дурманом» (1708) и прочих поэм. Но впоследствии опубликованная диссертация д-ра Секлер (Колледж-Парк, изд-во Университета Мэриленда, 1974) начинается веком ранее – с Джеймзтаунских поселенцев.
42
1907—[1997 – примеч. перев.]: автор «Чесапика» (1978) и других романов. Но диссертация д-ра Секлер заканчивается ранее, в 1972-м – году ее завершения. Она либо шутит, либо поддается утомленью.
Сьюзен плачет. Теперь читатель понимает, если не считать одной детали, ее слезы несколькими страницами в прошлом при упоминании Фенвиком огней Вирджиния-Бич. Что ж, говорит Фенн, серьезно обнимая жену в темноте, ты все это осуществляла, пока я кое-чему учился ценою, значительной для меня и других. Хвала небесам, что ты меня таким тогда не знала! Твой дядя Фенвик! Ты в порядке?
В порядке я, в порядке. Это маленькое описание придется облечь плотью в нашей истории или ему придется из нее уплыть.
Мясо нарастим потом. Оденем в плоть, когда залезем на Большой Плот Памяти [43] .
Я хочу к своей сестре, Фенн. Хочу поговорить с моей Мими.
Ей можно позвонить, Сьюз. Отсюда, может, удастся дозвониться до морского радиооператора на Соломоне.
Подожду, пока не поймем, где мы. Не спится мне. Расскажи Вторую Историю про Бойну.
Это подорвет эксперимент. Но расскажу, если ты сейчас вернешься к себе на шконку, чтоб мы поспали.
Нет.
43
В Части II: «Вверх ведет нас Чесапик, вверх ведет нас Чесапик, вверх ведет залив Чесапик»; Глава 2: Уай; с. 224 и далее.
Вот она все равно засыпает, тут же. Выдохшийся Фенвик, силясь услышать дальнейшие шумы в бухте и ни одного не уловив, просыпается в сером свете от саднящих снов – о его первой жене, об их сыне-малыше (в снах у Фенна Оррину всегда два года, носит линялые синие «Д-ры Дентоны» [44] ), о брате Манфреде и покойном сотруднике ЦРУ Джоне Артуре Пейсли, оба они плавают, плавают праздно – и сознает, что и он поспал.
До завтрака мы ныряем с планширя, такова наша утренняя привычка, и плещемся по бухте По, чтобы хорошенько проснуться, перекидываемся старым оранжевым теннисным мячиком. В свежем и влажном солнечном свете видим запущенные яблони на высоком берегу среди дубов и сосен, но никаких признаков более недавнего человечьего присутствия за исключением нашего. Плывя подобрать пропущенный подброс, Фенн под водой задевает что-то липучее и рефлекторно отдергивает ногу. От движения на поверхность взбалтывается нечто напоминающее светлую цветную тряпку. Взмесив воду, он несмело касается ее, затем берет в руку: большой шарф, платок, бандана; квадрат белого шелка или вискозы с пурпурной каймой и голубым орнаментом пейсли; неиспачканный, невыцветший, нетронутый. Он подбирает мяч и подплывает показать находку Сьюзен, дрейфующей возле берега голыми грудями и животом кверху. Между нами корма «Поки». Фенн медлит возле забортного трапа, чтобы закинуть мячик в рубку, – и тут мы вздрагиваем от непристойного улюлюканья откуда-то из деревьев на высоком берегу: Промой их хорошенько, детка! Плыви давай сюда! Эт сетера. Голос мужской, насмешливый, громкий, как будто звукоусиленный. Сьюзен вихрем разворачивается, в тревоге; никого не видит, кроме Фенна по другую сторону; пускается вплавь к судну. За нею летит непристойный свист. Вот это жопка!
44
Dr. Denton (с 1898) – торговая марка детских спальных комбинезонов, названа в честь Уитли Дентона, разработавшего их конструкцию. – Примеч. перев.
Фенн никого не видит. Сью подплескивает к нему, пыхтя: Что за черт. Какой-то козел с мегафоном, предполагает Фенвик, протягивая ей руку, а другой не отпуская трап. Смотри, что я нашел: шарф или что-то. Мне подняться и скинуть тебе купальник?
Сьюзен вместо этого обертывает себе попу шарфом, поднимается по трапу – раздается еще один громкий свист – и ныряет в каюту. Когда Фенвик с голым задом следует за ней, мегафон ржет и женский голос кричит: Мне оставь чуток. Мы вытираемся, потрясенные, взбешенные. Все еще голый, Фенн хватает бинокль и осматривает берег из рубки. Там только деревья и та безразличная голубая цапля. К нему подходит Сью, орубашенная, ошортованная. С берега больше никаких замечаний.
Что ж, замечает Фенн, нас предупреждали опасаться змей.
Сьюзен говорит: Теперь я ненавижу бухту По.
Да с бухтой По все блеск; это о. Ки жутковат.
Уедем?
Да ну, к черту. Давай на шлюпке обойдем после завтрака.
Даже не знаю, Фенн.
Но так мы и поступаем, поев, – спускаем шлюпку, навесив на транец забортный двигатель – и заперев все люки «Поки» на замки впервые после бухты Крус, Сент-Джон, В. О. С. Ш. Раз бойна его пропала, Фенн по-пиратски обертывает себе лысую голову мокрым шарфом; вид вполне лихой, по мнению его жены. Может, упало с того «Баратарианца»? Остров Ки, обнаруживаем мы, мал, плосок, полностью облесен, побережье у него поочередно песчаные пляжи и солончаковые болота, бухт нет, если не считать нашей, и никаких других свидетельств жилья, за исключением каменного мола с его сигнальной башенкой. Кругосветное плаванье заканчивается через полчаса. Видя, что «Поки» нетронут там, где мы его и оставили, мы сходим на берег у входа в бухту По, на той стороне, что напротив мола, откуда, как мы считаем, доносились шумы прошлой ночью; но Сьюзен подводит черту под исследованьями лесов. Отпечатков ног ничьих нет, кроме наших. Среди неизбежного поплавка из бутылки от «Клорокса» [45] , оторвавшейся от крабовой ловушки и вымытой на берег, чтобы хватило ее здесь навечно, среди плавника бок о бок мы находим лопнувший презерватив и пустую пивную бутылку.
45
Clorox (с 1913) – американская торговая марка отбеливателей и других бытовых химических продуктов. – Примеч. перев.
Ага, произносит Фенвик: тут есть история.
Сьюзен бормочет: Несчастная девушка.
Но история не нова; ни один предмет не выглядит так, будто его недавно выбросили; оба могли оказаться на берегу с приливом. Процарапывая ногой ямку в песке и погребая их там, экологичная Сьюзен замечает, что пиво колумбийское, сварено в Боготе.
Внутри записок нет? осведомляется Фенн. Меня насилуют террористы на посольской яхте? [46] Он видит, как подруга его замирает; сожалеет о легкой шуточке. Но Сьюзен просто и нейтрально отвечает: Насильники не пользуются резинками.
46
С более-менее обыденным интересом мы следили – по газетам, когда это бывало возможным, а когда нет, то по радио – за такими карибскими и околокарибскими сюжетами новостей, как захват доминиканского посольства в Боготе партизанами М—10, наплыв «лодочников» с Гаити во Флориду и переполнение этого государства «переправленными» кубинскими беженцами, не говоря уже о непрекращающихся морских перевозках марихуаны и кокаина, чье некоторое количество ввозится наименее подозрительными из судов – угнанными прогулочными яхтами.
Дальше решаем не исследовать: это место уже начинает действовать нам на нервы. Может ли оказаться на острове Ки конспиративный адрес Компании? вслух вопрошает Сьюзен. Конспиративный адрес Компании может оказаться где угодно, признает Фенн; любое место может являться явкой. Но сам он не слышал об острове Ки до вчерашнего дня, а о конспиративном адресе на нем и подавно. А «разведдеятельность» во время его пребывания в должности в Управлении пусть и включала разнообразные половые ловушки и силки, не подразумевала домогательств к голым пловчихам посредством мегафона. Правду сказать, после Вьетнама и Уотергейта разведдеятельность могла видоизмениться в ограниченном для тайных операций климате: в том скоротечном климате общественного недовольства Компанией, какому содействовало собственное документальное разоблачение Фенна 1977 года [47] , как ранее таковые же авторства Эйджи и Марчетти [48] , и какой быстро возвращается с нынешним консервативным настроем нашей республики. Но и то.
47
Тёрнер, Ф. С. К. «КУДОВ» (Н.-Й.: Эссеншиэл Букс, 1977).
48
Эйджи, Филип. «Внутри Компании: Дневник ЦРУ» (Н.-Й.: Стоунхилл, 1975). Марчетти, Виктор, и Джон Д. Маркс. «ЦРУ и культ разведки» (Н.-Й.: Нопф, 1974). Мы отдаем должное этим и подобным им работам.