Творения

Исповедник Максим

г. Преуспевающий в делании уменьшает страсти; преуспевающий в созерцании уменьшает неведение; однако страстям, в конце концов, придет полная погибель, но не неведению. У одного есть предел, а у другого его нет (Pract. 1.59, PG 40 236А).

j. Когда ум, совлекаясь ветхого человека, облечется в благодать, то он увидит свое собственное состояние во время молитвы, словно сапфир или лазурь (Pract. 1.70, PG 40 1244А; ср.: Ер 39, fr. 593 med.; Cen. t cuppl 2, fr. 424; Lib. gn. 147, fr. 553).

k. Блажен ум, обладающий совершенной свободой от форм (- ) во время молитвы (Pseudo-Nili, De orat. 117).

I. Блажен ум, который во время молитвы обладает совершенной

бесчувственностью (Pseudo-Nili, De orat. 120).

В этих отрывках мы могли видеть особенности учения Евагрия — что образ первого творения имеет природную способность восприятия знания Святой Троицы и что это знание настолько изобильно, насколько позволяет устроение души. В свою очередь это устроение, или состояние души, созерцается чистым умом как свет. Таковы представления, исключающие идею экстаза и стояния вне себя. Экстаз как стояние только вне сущих не чужд Евагрию; в самом деле, бесформенная чистая молитва и является таким стоянием вне сущих, но термин, который он здесь использует, — это перемещение или восхищение [2951] .

2951

Pseudo-Nili, De orat. 46,52.

Исследуя труды Максима с тем, чтобы сравнить их с основными только что отмеченными моментами учения Евагрия, в первую очередь следует отметить эквиваленты в словоупотреблении. Так, «перемещение» чистой молитвы обнаруживается в Char 3.20, а также однажды или дважды в глагольной форме (Char 1.10; 2.28). Встречается также и «восхищение» (Char 1.12; 2.6 и Amb 10, 1113С1; Amb 20, 1237С4). Но нельзя сказать, чтобы эти слова особо выделялись у Максима, если иметь ввиду, что слово «молитва», например, встречается 34 раза в четырех Сотницах («чистая мол ива» — 6 раз), а «ум» — более ста раз («чистый ум» — 8 раз). С другой стороны, «экстаз» в Сотницах не встречается вообще. «Блаженная страсть святой любви» (СкагЪ. 67, 66, 71) не играет роли экстатического эроса Дионисия. Слово «эрос» встречается в Char 1. 10, И; 2. 6,47,48. Но здесь он связан с и с той «бессознательностью», о которой Осэр говорит в своей статье (Р. 355), и которая, хотя и происходит от Евагрия (см. отрывок (/) выше), относится скорее к неведению твари, являющемуся условием чистой молитвы, нежели к тому неведению Бога, о котором говорит Евагрий (тексты (е) и (г) выше).

Помимо уже упомянутых отрывков, где встречается слово восхищение, есть и другие главки, выражающие эту идею. Так, в Char 1.11 ум, прокладывая свой путь к Богу чистой молитвой, исходит из всех вещей. И снова: «Блажен ум, который превзошел все вещи» (Char 1.19). Также: «Высшее состояние молитвы есть то, когда ум оказывается вне плоти и мира, и становится во время нее совершенно незатронутым веществом или идеями» (Char 2.61).

Вершина молитвы, следующая за созерцанием творений, — это знание Блаженной Троицы. Об этом учит нас и Максим: «…когда ум совершенно освобождается от страстей, тогда он шествует непреткно- венно к созерцанию сущих, направляя путь к ведению Святой Троицы» (Char 1.86). Сходны с этими главки 94–97 первой Сотницы, а также, хотя и с некоторым отличием, главки 21–98 второй. В четвертой Сотнице главки 47–77 связывают созерцание Троицы с верой. Этот момент следует отметить. Другое единственно явное упоминание Троицы (Char 4.8) отмечает Ее простоту по контрасту с тварями. Помимо такого эксплицитного упоминания та же общая идея выражена в другом месте (Char 3.99), где «сверхневедающее сверхведение сверхневедомого» умом достигается через «истинную веру». Коснувшись этого отрывка, где так много парадоксальных эпитетов в превосходной степени, стоит упомянуть и другой отрывок в той же Сотнице, где мы опять встречаем сочетание ведения и неведения. «Добродетели отделяют ум от страстей, духовное созерцание — от простых мыслей , а чистая молитва представляет его пред Богом».

На эту главку пункт за пунктом отвечает следующее место: «Добродетели предназначены для ведения твари, это ведение — для познающего, познающий же — для Познаваемого в неведении и Знающего превыше знания» (CharZ. 44,45; ср.: Evagrius. Cent. 1.87; fr. 122). Некоторый свет будет пролит на эти отрывки, когда мы обратимся к тексту из Вопросоответов к Фалассию (отрывок IX); сейчас же достаточно привлечь к ним внимание.

Итак, если мой анализ Сотниц о любви адекватен, то мы могли убедиться, что Максим нигде не заходит в своем принятии мысли Евагрия так далеко, чтобы утверждать, что чистый, или совершенный ум может иметь способность восприятия ведения Пресвятой Троицы, или что это ведение каким-то образом соответствует устроению самой души; нет у него тем более и намеков на то, чтобы душа видела в молитве себя. Но именно в этих моментах мысли Евагрия, по существу, вступают в конфликт с учением Дионисия. Однако Максим, даже говоря явно об экстазе, под влиянием Дионисия, не воспринял это учение как оно есть; скорее, он как минимум перевел его в другой план. Итак, вопрос о взаимном отношении Евагрия и Дионисия у Максима остается открытым. Это пока все, что я хотел здесь об этом сказать.

Мысли произведений, написанных в жанре Сотниц, исследовАmb весьма трудно; тем более это так, если речь идет о Сотницах о любви, где автор говорит, что он претендует на изложение того лишь, что он внимательно прочел (Char Пролог — 960А). Следовательно, если мы хотим найти развернутую мысль Максима относительно ума, природы и чистой молитвы, мы должны обратиться к сочинениям, где он свободно развивает эти темы. Так, в Amb 10 есть два отрывка, к которым мы можем добавить два других из более поздних Вопросоотве- тов к Фалассию.

Перед тем, как ввести в рассмотрение эти отрывки, будет полезно вспомнить о природе Amb 10. Поводом для нее послужил отрывок из Григория, где практика добродетелей была, казалось, совершенно проигнорирована в описании духовной жизни. Главным намерением Максима в его ответе было показАmb необходимость гармонии добродетели и ведения при переходе от этой жизни к конечной радости. Таким образом, он больше сосредотачивается на духовной жизни в этом мире, а не на состоянии блаженства в Царствии Небесном, как в Amb 7. Вот почему мы видим, что он дважды объясняет в подробностях преуспевание в делании добродетелей — в естественном созерцании и в богословии (в чистой молитве); здесь наблюдается та самая тройственная структура, которую можно найти в сотницах и Евагрия, и Максима.

ОТРЫВОК VII

Первый из этих отрывков (Amb 10, 1112Df) описывает движения души, увиденные просвещенными благодатью людьми. Их три: движения ума, разума и чувств. Первое — простое, неизъяснимое движение окрест Бога в неведении , не обретающее ведения о Боге в вещах по причине Его превосходства; в этом движении ум освобожден от своего движения вокруг вещей и отдыхает от своего собственного действия (Amb 10, 1112D7–1113A2; 1113B3). Разумное движение допускает каузальное определение Неведомого, и посредством своих собственных действий обретает ученое знание вещей через их логосы, которые затем относятся к уму (Аmb 10, 1113А6–14). Движение чувств — сложное, оно соприкасается с внешними вещами, и как от неких знаков запечатлевает логосы видимых вещей в себе (Аmb 10, 1113А6–14). Таким образом, существует своего рода переход от воспринимаемых чувствами вещей к высшему созерцанию тварей в Боге, а затем к движению окрест Бога, которое уже совершенно не облечено в концептуальные представления нашей обычной мысли. Конечный результат этих направляемых благодатью движений состоит в том, что «люди оказываются через Дух удостоенными всецело сораствориться с Богом, и несут, насколько это возможно человеку, образ Небесного» (Аmb 10, 1113В5–10).

В целом, текст подобного рода не чужд ни Евагрию, ни Дионисию. Тем не менее, если поглядеть внимательней на функцию ума здесь, то можно отметить, что в этом нет ничего специфически евагрианского, так как нет и намека на то, что единение совершается умом в видении себя самого. Скорее, движение ума, присное движение (Аmb 10, 1113D2–1116C1), совершается в неведении по причине превосходства , и есть нечто иное, как можно заключить, чем природное движение, от которого он отдыхает. Эти моменты у Максима — от Дионисия.