Твой пока дышу
Шрифт:
– По твоей милости меня трижды чуть не убили, – припоминает былые деньки и тянется рукой к своей шее, где на всю жизнь остался тонкий белый шрам как напоминание о моей беспробудной тупости.
– Ну так не я же, – фыркаю несколько нервно. – И не убили бы, я страховал. И это в прошлом. И работа другая, и жизнь в целом.
– Уверен? – спрашивает так тихо, что кажется, будто оглох резко. – Две недели назад ты болтался под потолком гаража, на тебя бросалась бешеная псина, а я размахивала пушкой.
Замираю, серьёзно обдумывая её слова.
Беру тайм-аут, ухожу, по пути проверив
– Ты права, – выдаю результат умозаключений, – род деятельности надо менять. Подумаю над этим.
– Серьёзно?.. – лопочет оторопело.
– Конечно, – удивляюсь, вновь устраиваясь в её ногах. Гоню мысль, что чувствую себя в этой позиции наилучшим образом. – Никогда не хотел, чтобы ты влилась в толпу дегенератов, никогда особенно не хотел заниматься ничем подобным сам, и у нас ребёнок. На самом деле даже хорошо, что срулила. Теперь у меня достаточно бабок и связей, да и руки развязаны. Что-нибудь придумаю. Что-нибудь безопасное. Даже заказов новых брать не буду. Максимум – мудрый совет по телефону.
– Серьёзно, Паш?.. Серьёзно? – её голос начинает звенеть, а моё сердце биться чаще. – Ты… я так рада! Я всё думала, думала… я так рада! Очень!
Задираю голову, пытаясь поймать её искрящийся взгляд, но она тут же отводит его, уставившись в кухонный гарнитур.
– Но ты уедешь? – кривлюсь недовольно.
– Я… да. На твои отношения с Надей это не повлияет, я всё сделаю для этого, обещаю.
– Из-за того, что вырвалось из меня в процессе или до? – через силу вымучиваю уточнение, опустив голову и протирая крошечную ранку спиртовой салфеткой.
– В процессе, Паш, я объяснила… во всяком случае, попыталась.
– Это чушь, Линда, – выдуваю ей на ногу, – просто бредятина. Ясен… – затыкаюсь, оборачиваюсь, проверяя, нет ли поблизости Нади, и продолжаю: – Ясен хуй я обрадовался. До сих пор в ушах твои стоны фоном, в гробу закрытом их слышать буду. Музыка! Отвечаю! Я пиздец как собой горжусь и хер ты увидишь на моём лице обратное.
Встаю, расправляю плечи и напираю на неё грудью.
– Если б додумался, положил бы диктофон на тумбочку, – добавляю чрезвычайно едко.
Линда возмущённо приоткрывает ротик, тут же его захлопывает и упирает руки в бока, горделиво вскидывая подбородок.
– Стонов захотел, значит? – сокращает дистанцию, борзо сталкиваясь своим телом с моим.
– Ну, захотел, – хмыкаю с вызовом.
Хватает меня за шею, утягивая вниз, и угрожающи шипит на ухо:
– Будут тебе стоны.
Отпускает, довольно ощутимо отталкивает от себя обеими руками, поднимает нож и возвращается к приготовлению ужина.
Стою истуканом, смотрю на её плавные размеренные движения, и не могу отделаться от мысли, что сам себе выкопал могилу. Сам прилягу в уютный с виду, но ужасно тесный по факту гробик (а я точно знаю о чём говорю, доводилось), сам вручу ей гвозди и молоток, сам сложу руки на груди и прикрою глаза в ожидании триумфального погребения.
– Что там дочь делает? – вопрос невзначай, не оборачиваясь.
И тут уела!
– Не
– За, – теплеет душой, разворачивается и, бросая на стол нож, кидается на шею, шумно целуя в губы. – М-м-м… – тянет томно, пробирая до мурашек. – Вкусненький…
Мне пиздец.
Железобетонный факт, неоспоримый.
Её роскошная упругая задница в моих руках, поймал в прыжке, но как скрюченными вожделением пальцами не сминай, как вставшим от одной лишь провокации членом не упирайся в промежность, осознанием, что после ужина она всё равно уедет, прошибает в позвоночник, сковывая, нахер, всё.
– Что, если позвать на ужин Эмирчика с его бандой? – без промедлений выдаю вспыхнувшую в мозгу гениальную идею.
Лишь оттягиваю неизбежное, но не использовать шанс было бы невероятно тупо.
– И маму, – поддерживает охотно и озорно хихикает: – Кто-то же должен присмотреть за детьми…
Целуемся. Быстро, но так жадно сталкиваясь языками, что готов завалить её прямо на столе. От дыхания её горячего кожа буквально плавится, но стонами больше не балует. Дозирует. Выжидает.
Перевернёт моё сознание к херам.
Перевернёт же… блядь…
– Паш, ещё чуть-чуть и я тебя оседлаю, клянусь… – бормочет мне в рот. – Отпусти, маньяк ты сексуальный, дай передышку…
– Хорошо, – хриплю, разжимая руки.
Сползает по мне, утыкаясь лбом в грудь. Жаром обдаёт, впивается ногтями в спину, отпуская часть напряжения, отступает, упираясь поясницей в кухонный гарнитур.
– Ну и как я в таком виде к дочери? – бубню недовольно, заталкивая нагло вырвавшуюся из-под резинок головку члена обратно в трусы.
– Не моя проблема… – поёт надменно и отворачивается, дрожащей рукой хватаясь за нож, но тут же пристраивая его обратно и упираясь в столешницу для баланса.
– Ну-ну… – хмыкаю ехидно и не ухожу, не оставив след своей пятерни на её сочной попке.
И да, с жутко самодовольным ебалом.
План был прост. Лилька – трещотка, когда в кругу близких. Не виделись они почти три года. Плюс вино. Сто процентов вечер затянется, детей будет пора укладывать спать, уезжать уже не с руки не только гостям, но и Линде. И впереди будет целая ночь… ещё целая ночь, чтобы убедить её в том, что остаться – единственно верный путь. Единственно правильный.
Вызываю мать, по ощущениям, как демона из преисподней.
Решаю не лишать Линду удовольствия видеть искреннюю радость дочери от первого впечатления лицезрения тонны новых игрушек, устраиваюсь с малышкой в гостиной, и сорок минут старательно вывожу каракули на бумаге в попытке изобразить зверей. Получается скорее внутреннее мракобесие, но Надя довольна, а минуты летят так, что опомниться не успеваю. Попутно с шумом втягиваю носом чарующие ароматы, доносящееся с кухни, с неимоверным кайфом ловлю грохот посуды из-за явной спешки, заказываю камеры у самого, чтоб ему, проверенного поставщика, которые намерен повесить во всех комнатах, чтобы Линда могла спокойно заниматься своими делами и не париться о том, что вытворяет мелкая оторва, но смогла среагировать, если лимит шкодства превысит все допустимые нормы.