Твой пока дышу
Шрифт:
Недовольно выдыхает, закатывает глаза и разводит руки в стороны, позволяя.
Прикладываюсь к святому.
К упругому округлому животику чужой жены, не испытывая при этом ни малейшего стеснения. Вообще не понимаю, что чувствую, только что-то сердце долбашить начинает, а на шее весьма ощутимо надувается вена, остервенело пульсируя. Трепетом каким-то аномальным всё тело колошматит, теплеет нутрянка, мутнеет взгляд. Стою, оглаживаю в несознанке, нажим усиливаю и вдруг вполне отчётливо чувствую под правой ладонью слабый толчок.
Колючей
– Блядь, Лилька… – шепчу оторопело, широко распахнутыми глазами на неё смотрю, вижу смятение и слёзы в её.
Неловко ведёт плечом, улыбается и моргает, роняя слезинки на щёки:
– Ты ей понравился.
– Блядь, Лилька… – бормочу тихо, убирая руки и захватывая её в тесные объятия. – Охуенно как, Лиль, до чего ж охуенно… так я за вас рад, капец как рад, Лиль!
– Вот теперь верю, – фыркает мне в грудь, обнимая в ответ. – Всё, отвянь, я дико плаксивая и, между прочим, накрашенная.
Долго ещё в себя прихожу.
Наминаю большим пальцем левой руки правую, в прострации какой-то, в совершенно невнятном и новом для себя состоянии. Разговоры слышу, но как будто звук кто убавил, в ушах лишь пульсация собственного сердца. Мощные толчки за грудиной, размеренные, объёмные, а голове одна сокрушительная мысль: жена-то чужая. Что же будет, когда забеременеет Линда?
«Если», – ехидно поправляет внутренний голос.
Когда! – твёрдо ставлю его на место.
Возвращаюсь в реальность, вижу, как мать развлекает детей на ковре, как Эмир якобы без палева закидывает в рот закуску с нетронутого стола, пока девушки, болтая о какой-то чепухе, идут на кухню за горячим.
– Я пиздец как тебе завидую, – проговариваю отчётливо и, похоже, слишком громко.
– Паша! – возмущается мама.
– Пиздец. Как, – повторяю, не сбавляя. Эмир сдержанно кивает, а я откидываюсь на спинку стула. – Заказы больше не берём. Есть идеи, если хочешь в долю – без проблем.
– Я ресторан купил, Павел, – огорошивает очередной новостью. – Давно хотел, решился после твоего последнего экспромта.
Морщусь, вспоминая, как ставил раком трёх девок прямо в этой самой комнате. Зачем, чёрт меня дери?..
– Пока закрыт, там всё полностью переделывать, но ни одного приличного грузинского в городе нет, так что у меня все шансы на успех. И лютое желание сложить не голову, а оружие. Понимаешь?
– Лучше, чем когда-либо, – потираю ладонь и повторяю задумчиво: – Чем когда-либо…
Линда вернулась в кухонных рукавицах и с лазаньей, Лиля в новом платье по фигуре из гардероба ведьмочки и это был один из лучших моментов в моей жизни.
Выхватываю из кармана мобильный, делаю снимок, а после того, как они довольно краснеют, ещё один.
– У Филюка двойня! Мальчишки! – делится новостями Лиля, уплетая всё подряд даже быстрее Нади. –
– Подожди, – тормозит её Линда, мотая головой. – Сафроновы? Сеня женился?
– Ленка вышла замуж, – ржёт Лиля с набитым ртом, неловко прикрывая его рукой.
– Она заставила Матвея взять её фамилию? – разрывается Линда таким звонким хохотом, что у меня сердце замирает.
Смотрю на неё с восхищением, взгляда оторвать не могу. Какая же красивая! Какая счастливая! Как же я люблю её смех… Её.
А-а-а!!!
Разрывает!
Двигаю стул ближе, обнимаю её за плечи, притягиваю к себе. Её рука ложится на моё бедро, тело расслабляется, у меня же, напротив, напрягается разом всё. В пах стремительным потоком несётся разгорячённая кровь и от каменного стояка спасает лишь мысль, что за столом мы не одни.
Растроганная моим порывом мать прячет слёзы, вытирая салфеткой сразу всё лицо.
Лиля отводит взгляд и загадочно улыбается.
Эмир делает вид, что моего подката не замечает, продолжая кормить Марка. С ухмылкой.
В дверь начинают настырно звонить.
– Ты позвал ещё кого-то? – преждевременно радуется Линда, отпрянув и с надеждой заглядывая мне в глаза.
– Нет, – отвечаю без задней мысли, – кое-что заказал для дома, походу, курьер.
Целую её в голову, отбрасываю салфетку и поднимаюсь под напряжённым взглядом Эмира. И только в эту секунду пробивает мыслью, что доставка запланирована на завтра. Что курьер, как минимум, должен был позвонить. Что консьержу некогда дал указание пропускать ко мне только тёлок. И что адекватный человек не будет давить на кнопку звонка беспрерывно.
Ускоряю шаг, наступаю на музыкальный телефон дочери, с хрустом раздавливая его, нещадно паля свою нервозность и перед друзьями, и перед Линдой, прожигающей взглядом мой затылок.
Распахиваю входную дверь, ожидаемо вижу Лерку, вываливаюсь на площадку и, невежливо подхватив её под локоть, утаскиваю подальше.
– Повысишь голос – спущу с лестницы, – предупреждаю грозно.
– А что такое, Пашенька? – ехидничает, вырывая руку. – Ты занят? У тебя там гости?
– У меня там семья, – рычу на пониженных.
– А я кто же? А? – с дрожью бросает в лицо вызов.
– Да никто, Лер, – выдыхаю неожиданно спокойно. Ни слёзы её в глазах не трогают, ни раздутые обидой губы, ни слепая ярость во взгляде. – Никто, уясни ты себе уже. И не делай вид, будто я тебе что-то обещал. Всегда говорил одно и то же. Всегда, Лер.
– Какой же ты мудозвон, Куманов… – нервно смеётся, качая головой. – Какой же подлый ублюдок… даже собственный ребёнок не нужен! – расходится, всё-таки повышая голос. – Чудовище! Мерзкое похотливое животное! А я всё равно рожу! Всё равно! И расскажу ей какая ты мразь!