Твой пока дышу
Шрифт:
– Наде пора кушать и спать… – выталкиваю с большим трудом. Не хочу расставаться. Не хочу, чтоб уезжал. Не хочу думать о том, где он и с кем.
– Да, конечно, – улыбается через силу и наклоняется для поцелуя.
Губы его дрожат. Руки его дрожат. В глазах намёк на панику.
Я, конечно же, передаю ту же эмоцию, но, уверена, по совершенно иным причинам. Он-то боится дочери лишиться, а я… его.
– Ладно, пойдём мы… – бормочу, отступая.
– Ладно… – вторит чуть слышно и так же делает шаг назад, натягивая на лицо широкую улыбку-маску, прежде чем обратиться к Надюше: – Эй, разбойница! До
– Помаши папе ручкой, – подсказываю дочке, и она трясёт ведёрком, едва повернув голову и тут же вернувшись к раскопкам.
– Не до меня, – преувеличенно весело хмыкает Паша, целует её в макушку, меня – в щёку, напоминая: – Телефон включи, – и сразу же торопится к своей машине, поигрывая ключом.
– Папа? – озирается дочь, едва он отъезжает.
Без труда узнаёт его машину и вырывает мне сердце, подрываясь и причитая плаксиво:
– Папа-папа-папа-а-а-а…
Сама чуть ему вслед не бросаюсь. Молю, чтобы по зеркалам не смотрел, чтобы не видел, как я подхватываю её, намеревающуюся кинуться в погоню. Что окна закрыты и не слышит он её душераздирающих криков.
– К бабе мы, к бабе, Солнце… – пытаюсь упокоить как могу, но её истерика не только из-за того, что привязаться успела. Малышка всегда тонко чувствует моё состояние, неосознанно копируя.
– Папа-а-а! – продолжает разрываться Кнопка.
Обед через мультики и танцы с бубнами вокруг стульчика.
Засыпает в слезах.
Убивает психику.
– Мне надо отъехать, – сообщаю маме с таким вздохом, будто собралась прямиком на тот свет.
– Линда, почему вы так быстро вернулись? – решается задать вопрос, пытаясь не расплакаться. – Это из-за вчерашнего непрошеного гостя?
– Гостьи, – поправляю со смешком, ожидая, что буду выглядеть весёлой, но получается – злорадной. Вероника Павловна темнеет лицом, поджимает губы и поблескивает вставшими в глазах слезами, и я тороплюсь нивелировать причинённый поневоле моральный урон: – Это тяжело, мам… люблю его, сама знаешь, как люблю, но пусть всё немного устаканится.
– Да, конечно… – бормочет с дрожью и силится улыбнутся, торопливо вытирая слёзы. – Конечно, я понимаю. Не обращай внимания, душа с телом расстаётся, глядючи на вас, но я – мать. Сама теперь понимаешь, каково это, переживать за своё чадо. А тут… все мои, все родные, кто кровинка, кто слезинка… ох, не слушай меня, всё Надюша со своими криками, совсем из равновесия вывела.
Мелкими шажками пересекаю разделяющее нас расстояние и крепко обнимаю, зажмуриваясь. Такой болью сердце разрывает, даже представить опасаюсь, что у неё внутри творится.
– Я на тебя равняюсь, ма… – шепчу рвано, – ты такая сильная! А я… я… вроде бы тоже, но, на самом деле, нет. Не когда он рядом, мам… не с ним… с ним я такая глупая-глупая, точно малолетка несмышлёная…
– Это нормально, доченька, это любовь, – мгновенно успокаивается, баюкая меня своим спокойным размеренным голосом. Когда ей проявлять слабость, когда дитя утешать надо? Конечно, я манипуляторша знатная. Целенаправленно на неё часть шквальных эмоций вывалила, чтобы на мне замкнулась, в себе перестав копаться. И кто меня осудит? Сработало? Сработало. Да и мне, отчасти, полегчало. Сплошные плюсы. – У меня так до седых волос было, – делится и она откровением. – Можешь представить? До седых волос…
– Лена, – каюсь, опуская голову. – Знала, что в том же доме живёт, что и у них с Сеней, и у Матвея там квартира, но…
– Не трать на меня время, – подбадривает мягкой улыбкой, и я еду восстанавливать из руин свою дружбу.
На такси доезжаю до центра, иду по главной улице, рассматривая витрины. Без труда нахожу лучший женский салон дизайнерской одежды, без промедления захожу и нос к носу сталкиваюсь с весьма привлекательным консультантом, затягивающим чарующим сопрано:
– Добро пожаловать, прекрасная незнакомка. Выпьете что-нибудь?
– Эм… – теряюсь, отступая и натыкаясь спиной на дверь. – Минералки, пожалуйста.
– С газом или без? – магнетизирует взглядом молодой человек, явно переигрывая и внимание, и почтение. Чёрт, да следующим вопросом должен быть: ты выйдешь за меня?!
– С газом, но изгоните все пузырьки, – улыбаюсь следом так широко, как только могу, и через этот акулий оскал выцеживаю: – Пожалуйста.
Кто-то начинает громко ржать от примерочных и даже если бы я не узнала этот смех, единственным мужчиной, способным часами восседать на кожаном диванчике и щедро отпускать комплименты всем подряд, мог быть только Арсений.
– Стасик, скройся, – Сеня появляется с нахальной улыбкой и руками в карманах, притягивая внимание к своему достоинству, – это моя женщина.
Ну, раз твоя… а я в шортах…
И только пусть попробует не поймать, выпендрёжник!
С разбега кидаюсь ему навстречу. Повизгивая, обвиваю шею, подпрыгивая и обхватывая его бёдрами.
Две руки крепко сжимают мои ягодицы, Сеня довольный до неприличия, я же пришла совершенно не за этим.
– Лена тут? – шепчу ему на ухо.
– Ах, Арсений, я так скучала! – откровенно паясничает обиженный друг. – Как ты? Как поживаешь?
– Я наткнулась на неё, уходя от Куманова, – шиплю гневно, – соображаешь масштабы катастрофы?
– Она там, – брякает Сеня, отпуская меня и тыкая пальцем на дверь с изысканной золочёной лепниной. – Я свалил нехрен. Вы же вечером будете, да? Кума випку забронил ещё ночью. Вот в моём царстве и встретимся, – целует в щёку и стремительно покидает магазин.
Замираю в прострации. Покачивает слегка, в ушах лёгкий шелест прибоя, внутри разливается приятное тепло, даже пятки как будто щекочет нежная морская пена, так пробрало.
Ничего ведь не сказал… с Надюшей попрощался до завтра, мне велел только телефон включенным держать, о чём я, кстати, напрочь забыла. Я, конечно, вовсе не любительница клубов, но встрече с другом вне всяких сомнений бы порадовалась. Приятно, чёрт возьми!
– Станислав! – вибрирует тонким металлическим листом Леночка. – Проводи эту на выход!
Станислав было дёргается, но под моим взглядом замирает.
– Станислав! Немедленно или уволен! – добавляет в голос грома миниатюрная подруга.