Твой пока дышу

Семакова Татьяна

– Не ставь парня в безвыходное положение, – замечаю, едва сдерживая улыбку, – я ведь тоже могу его уволить.

Первый магазин мы открыли вместе. Я, Лена, Арсений. Ноги в кровавые мозоли сбивали, потом обливались, но вытянули, дело пошло. И этот, новый, в другом городе, на сто процентов уверена, юридически так же принадлежит нам троим.

– Вот коза! – ахает подруга, поджав губы и подтверждая мои подозрения.

Смех в глазах плескается, но она стоически держится. Ещё секунды три.

Фыркает, всхлипывает и скрывается за дверью.

Так ей шваркнув, что несчастный Станислав подпрыгивает на месте.

– Линда Александровна? – уточняет молодой человек с болью во взгляде.

– Линда Александровна, – подтверждаю со вздохом и иду не то на свои похороны, не то на Леночкины, так сразу и не скажешь.

– Ненавижу тебя! – плачет подруга навзрыд, но очень аккуратно, с салфеточкой: тушь же. – Ненавижу! Плевать мне на всех остальных, меня бросила, МЕНЯ! А я знаешь какая красивая на свадьбе была? Знаешь?!

– Самая, – тяну проникновенно.

– Конечно, мать твою! Самая! Самая одинокая и самая несчастная! По твоей милости! Ты мне свадебные фотографии своим отсутствием испоганила! Ты… ты… какая у тебя красивая дочь, Вишня… Кто бы мог подумать, что Куманов мог такую красоту состряпать… точно не Ларионовская?

– Чем тебе вдруг Куманов не угодил? – бубню обиженно.

Вообще-то, Пашка довольно симпатичный. Смазливым его назовёт только самоубийца, особенно если в глаза, не красавиц с обложки, но там такой мужской стержень, что можно оргазмировать даже не раздеваясь. Разочек-другой.

– Да он мне никогда особо не нравился, – заявляет подруга, пожимая плечами. – Не урод, конечно, просто не в моём вкусе.

Договаривает и забывает промокнуть последние слезинки, замирая. Не двигается, не моргает и, по-моему, даже не дышит.

– Не поняла… – цежу сквозь зубы, всячески пытаясь сохранить спокойствие.

Вот оно… то самое, что толкалось мне в мозг, когда он объяснялся чёрте в чём! Оно! ОНО!!!

Сказал же, что не спал ни с кем, кроме меня, но Ленка же! Была же у них любовь! Была, оба заявляли!

– Он мне башку открутит… и ведь даже не заметит… – шепчет чуть слышно, уставившись в окно, завешенное какими-то невесомыми тюлями, чтобы только моё разъярённое лицо не видеть.

– Говори, – рычу на пониженных.

– Да не были мы вместе! – весьма импульсивно взмахивает руками и падает спиной на спинку с видом тургеневской барышни. Тыльная сторона ладони ко лбу, вид ну до того немощный, что я не отказываю себе в удовольствии и с чувством пинаю её по щиколотке. – Ай! – возмущается, лягая в ответ. – В чём претензия, я не поняла?! Ну, помогла парню не упасть в грязь лицом, что с того? И вообще, он был нужен в деле, а я тебя знаю, погнала бы от себя поганой метлой. А так… хоть жить теперь есть на что… да и жопу твою неуёмную охранял! Одни плюсы, в общем. Пожалуйста.

С силой пинаю её ещё раз и падаю лицом ей на колени.

– Да за что, блин?! – возмущается, отпихивая меня от себя.

– За то, что врала, – огрызаюсь, но без особой охоты.

Правильно всё, своевременно как будто бы, мозаика складывается, но как же обидно, что голову мне дурили! – И за то, что не врал он… – добавляю со всхлипом.

– Признался, что ли? – почти шепчет, наклонившись и поглаживая по голове.

– Признался, – хлюпаю носом, борясь с желанием использовать её как обычно потрясное платье в качестве носового платка.

– А ревёшь чего?.. – осторожничает Лена, почуяв подвох.

– Люблю его… – впервые признаюсь вслух кому-то, кто не его мама.

– Япона ма-а-а-ать… – тянет так долго, что последний слог по мозгам бьёт абсолютной несуразностью и неуместностью.

Подрываюсь и решительно иду к двери, тараторя:

– Мне надо к нему. Срочно. Немедленно. Сейчас же! – хватаюсь за ручку и тут же отпускаю, как будто коснулась раскалённой варочной панели. – Нет, не надо. Вечером. Он же должен сам позвонить, клуб же, не хочу портить сюрприз…

Поговорила сама с собой и вроде как подотпустило на толику. И без того всё кувырком, к чему огород городить? Отдохнём в кругу друзей, расслабимся, а после признаюсь. Никуда теперь не денется. Мой… до мурашек, до покалывая в кончиках пальцев, до сладкой неги в груди, до паранормально необъятного чувства собственничества, до беспредельной радости, до зашкаливающего ликования.

Мой.

МОЙ.

И больше ничей… пока дышит. Даже если перестану дышать я.

– Мы в клуб сегодня? – любопытничает Лена, приободрившись и сбивая меня с облаков. – Это хорошо, стресс надо снять… так ты поэтому уехала? – осеняет её внезапно. Типичная творческая натура: не мысли, а блохи. И перепады настроения похлеще чем у Надюши в период прорезывания зубов. – Думаешь, я бы сказала Матвею, а он этому гениальному шифратору, что ты беременна хрен пойми от кого? Хороша подруга!

– Мы сегодня в клуб, – киваю и возвращаюсь к ней. Разваливаюсь на софе, задрав ноги к потолку и устроив голову на коленях Лены. – И нет, я думаю, если бы ты начала мотаться ко мне, Матвей бы сам всё выяснил.

– Логично… – морщится и елозит, устраиваясь поудобнее. – Всё равно обидно, могли бы хотя бы созваниваться…

– Нервы… – вздыхаю понуро. – Ты знаешь, как я её хотела. Не могла себе позволить такие встряски.

– Ну хоть попрощаться могла бы?! – взвизгивает на столько истерично, что у самой же слёзы на глазах наворачиваются. Ну и у меня, понятное дело.

– Да как бы я потом уехала?.. – шепчу с надрывом. – Как, Лен? Никак… не смогла бы. Прости, мне правда жаль, я люблю тебя, но мой ребёнок всегда будет в приоритете.

– Да понятное дело! – отмахивается и, забыв о салфетке, размашисто растирает слёзы по лицу.

– И мне кажется, я опять беременна от него, – проговариваю медленно, как будто только думаю диковинную мысль, никак я вслух такое не могла задвинуть сходу. А, нет. Могла. – Необъяснимое чувство. Просто знаю и всё. Как тогда.