Ты будешь мой
Шрифт:
Снимаю сапожки – фэйри наблюдают. В воздухе разлита предвкушающая тишина. Замечаю в толпе Сильвена – его схватили стражники у помоста, один заткнул рот. Но я по глазам могу прочитать, что Сильвен моё решение очень не одобряет.
Подбираю юбки, поворачиваюсь к стражнику-распорядителю.
– Музыка?
– Твоя, госпожа, - и, понизив голос, добавляет: – Передумай, тебя отсюда унесут, и хорошо, если живой. Или прикажи своему сайе, пусть танцует, - и кивает на Сильвена.
Пожимаю плечами, улыбаюсь. Придерживаю юбки и, подумав, распускаю волосы. Вот, теперь всё отлично.
Я сколько себя помню, хожу точно по стеклу. Я привыкла к этой боли. Потому, когда шагаю на колья – не чувствую почти ничего нового. А музыка? Раз уж моя, то…
Я пою. Что-то на вспомнившемся мне вдруг странном наречии. Жемчужина браслета снова нагревается, но я не замечаю – песня несёт меня, точно волна, и мой голос разбивается брызгами, дрожит и крепнет вновь. Лица фэйри плывут перед глазами – я кружусь, быстро-быстро перебирая ногами. Ступни проколоты, на помост брызжет кровь. Но это так привычно-больно, что совсем не повод останавливаться.
Я пою, и вот это правильно, это – как должно быть. Мне чудится синее небо, и синяя же вода, идущая волнами, пенящаяся, ревущая в ушах. Мне хорошо, потому что я наконец-то дома.
Последний раз вскидываю руки, замерев на носочке, пришпиленная к помосту, как диковинная бабочка.
За шатром деревьев вспыхивает последний солнечный луч.
Глава 10. Илва
Я проверяла крепости. Дотошно – и вызванные мастера из Вистерса переделывали бракованное при мне. Магия и обещание заплатить втрое очень способствовали хорошей работе.
Я окружала крепости туманом, и спрашивала духов – кого мне выбрать, кто будет защищать меня в Гленне? Кто может умереть за меня, но не допустит, чтобы умерла я? Кто будет мне покорен?
На третий день я отобрала сто пограничников и приказала коменданту Восточной крепости возглавить их. На неделю, объяснила я. В Гленну.
«Зачем, госпожа? Разве у нас мало леса?» – военачальник до сих пор ничего не понимал, шептали мне духи тумана. Ну и пусть – он не политик. Мне не нужно было, чтобы он разбирался в интригах. Мне нужно было, чтобы он разбирался в обороне. И он разбирался лучше других, судя по тому, в каком состоянии была его крепость.
«Н-нет, - улыбнулась я, – н-но мне к-кажется, н-на м-моей св-вадьбе н-не хватает г-гостей. Я хочу п-пригласить фэйри».
Ручаюсь, комендант так ничего и не понял. Он смотрел на меня, как на сумасшедшую, но я была королевой Дугэла и могла сколько угодно быть сумасшедшей и всё равно отдавать ему приказы. А я приказала возглавить отряд и идти за мной в Гленну.
На границе, где хозяйничали сейчас лесорубы и мои пограничники, я возвела десять кругов камней. Это задержало меня ещё на два дня, и совсем не способствовало моему прекрасному внешнему виду и улучшению самочувствия. Но мне нужно было иметь крепкий тыл – а эти круги камней обеспечили бы силой в Гленне.
Лето перевалило за середину, когда туман вошёл за мной в Вечный лес.
Я ненавижу леса – почти так же, как море. Мне уютно только в горах, где голый камень. Впрочем, лес тоже не питал ко мне любви: он норовил порвать мне одежду, тянулся – схватить за волосы или проткнуть сучками глаза. Потому меня везли в закрытой повозке – магию, позволявшую ей парить над землёй, я поддерживала сама, и на это тоже уходили силы. Но результат того стоил.
Фэйри устраивали ярмарку, посвящённую летнему фестивалю – ровно неделю. За эту неделю я надеялась успеть разделаться с ними. В конце концов, вся Гленна мне была не нужна, чтобы припугнуть Зелёную колдунью. Только до озёр Кенины. Десятки священных рощ – и много-много качественного леса. Рабы. И прекрасные товары, которые привезли торговцы с побережья на ярмарку.
Под видом торговки я с десятком телохранителей въехала в первую деревню. Пришлось пересесть на телегу и на время запереть в себе магию. Остальные пограничники подошли ближе к вечеру – до захода солнца, я знала, что ночи в Гленне опасны, и эту проблему тоже нужно было решать.
Но всё прошло как по маслу. Зелёные колдуны вызвали духа дерева-покровителя их деревни. Дух потянулся к отряду пограничников, и удара со стороны не ждал. Я накрыла его туманом, спеленала, усыпила – и открыла холм фэйри навстречу гаснущему солнцу.
Фэйри боятся темноты.
Я оставила солдат наводить в деревне порядок – вытаскивать зверьков из их дупел, а сама возводила вокруг деревни ограждения из земли и камней. С последними лучами солнца моя работа была закончена – но в деревню я не вернулась.
Нужно было сделать кое-что ещё.
Хроники нашего рода рассказывают, что когда-то мы и зелёные фэйри были одной семьёй. Но что-то произошло – что-то, заставившее Гэвину собрать людей и бежать на север, в негостеприимные горы. Фэйри, которых я допрашивала, уверяли, что виной наложенное Гэвиной заклинание – темнота, забирающая людей и фэйри, жуткое чудовище, не дух, а мерзость, непонятно что. Наши же хроники упоминали рабство: якобы от него бежали будущие дугэльцы. Я не верила: зверьки и мы, люди, не можем быть родственниками, даже дальними. Это как породниться с собакой. Или – вернее – с крысой.
Но в описанном фэйри ночном чудовище я находила очень много сходства с туманом. О том говорили и наши хроники, вскользь упоминая проклятье Гэвины. Я рассудила, что королева тумана должна иметь власть и над этим ночным кошмаром. Как Гэвина. Собственно, на этом и держался мой план – если бы у меня не получилось, я и мои люди были бы мертвы. Но я знала, что всё получится. Я верила пыльным свиткам больше, чем отчаянным воплям фэйри в пыточной о том, что над темнотой ни у кого нет власти.
Последний солнечный луч догорел, запутавшись в ветвях – и навалившаяся тьма взглянула на меня тысячами глаз. Мне чудилось, что я слышу тяжёлое дыхание, и земля вокруг вибрирует.
Да, это очень напоминало мою первую встречу с духами тумана.
Я улыбнулась и шагнула к глазам. Мглистые, туманные щупальца обвили мои руки, захлестнули шею. Я наклонила голову, потёрлась щёкой.
Это «чудовище» было совершенно точно живым, сильным – его прямо-таки распирало от собственной силы – и одиноким. Оно пожирало всех, кто был недостаточно силён, чтобы справиться с темнотой и её одиночеством. Всё это шлейфом шло за сгустком тумана и делало его таким кошмарным для других.