Ты будешь мой
Шрифт:
В конце концов, фэйри тоже начинает улыбаться. Он сам провожает меня до двери, зовёт «птичкой», надеется, что «залечу» ещё, и что мы встретимся на ярмарочной площади во время танцев. Тогда он познакомит меня с сыном. Мы друг другу точно понравимся.
Сильвен молча забирает флакончик, быстро мажет руку и, не глядя на меня, подсаживает в седло.
– Сильвен, а кто такой «сайе»? – наклоняюсь я к нему.
Фэйри вздрагивает. И отвечает тихо:
– Пожалуйста, не называй меня так.
Уточнить не успеваю - тут же, словно по волшебству, из-за ближайшего дерева показывается недавний парнишка-фэйри. Звенящего узелка у него уже нет, зато есть венок, васильковый с маком. Этот венок фэйри и протягивает мне, а когда я наклоняюсь – кладёт на мою голову. Потом, с прежним восхищением зовёт погулять по ярмарочной площади. «Ведь госпожа у нас впервые».
Кошусь на Сильвена, но тот угрюмо смотрит перед собой и словно бы ничего не замечает. Парнишка-фэйри отвечает ему тем же и обращается только ко мне.
Ну, раз так… Мне всегда хотелось побывать в Гленне, а с Сильвеном я наверняка больше в местную деревню не попаду. Особенно на праздник. Так почему бы и нет?
Парнишка-фэйри расцветает, когда я соглашаюсь. Он безумно напоминает мне Марка – тот же щенячий взгляд, та же болтовня ни о чём. Я поддакиваю в нужные моменты, но, в основном, не слушаю. Смотрю вокруг – это куда интереснее.
Мы выходим на людную улицу, и народу становится больше. Неподалёку играет свирель и шатры по обочинам, притулившиеся к деревьям, как грибы, плещут алыми, синими и золотистыми красками.
Мой проводник спешит показать мне всё самое интересное. На его взгляд, это никэльские оружейные и инесский янтарь.
Торговец в янтарной лавке немедленно интересуется моей заколкой. Называет вещь «королевской», спорит с подбежавшим подмастерье об имени мастера, сотворившего такое «чудо». В конце концов, я не выдерживаю, забираю заколку, не слушая «выгодных» предложений продать.
У выхода из шатра сталкиваюсь взглядом с высоким темноволосым юношей – человеком, и судя по ярко-синему плащу, с Побережья. Его лицо мне кажется знакомым – но так, будто я видела его во сне. Но точно видела – этот мягкий подбородок и зелёные глаза. Вот только не вспомню, правда, где. Может, он похож на кого-то из моих одноклассников?
Отворачиваюсь – мой «поклонник» уже спешит к оружейной лавке из Никэла.
– Санна? – мне на плечо ложится чья-то рука.
Вздрагиваю: никак не привыкну к фэйрийской манере касаться по поводу и без. Оборачиваюсь. Всё тот же смутно знакомый юноша ищуще смотрит на меня.
– Санна, что ты здесь…
– Простите, - улыбаюсь я, аккуратно стряхивая его руку. – Вы, наверное, обознались, - и, отворачиваясь, ухожу.
Странный юноша удивлённо смотрит мне вслед, но больше не зовёт.
На улице Сильвен хватает меня за руку, когда мы направляемся к соседнему шатру с оружием.
– Арин, солнце садится. Пожалуйста, мы должны выбраться отсюда до заката.
Я киваю. Собираюсь прощаться с моим неожиданным поклонником, но тут звенящая в отдалении свирель сменяется барабаном, и я невольно вздрагиваю.
– Что там?
Фэйри щебечет что-то в ответ, потом решается и, с трудом оторвавшись от десяти видов никэльских клинков, вызывается проводить. У него странный акцент, шипящий, и я ловлю себя на том, что не всегда понимаю слова, даже если стараюсь. Поэтому когда в речи начинает звучать «вейлы», пробую уточнить.
Ответ мальчика тонет в барабанных ударах и гуле голосов. Я цепляюсь за гриву лошадки и с удивлением смотрю на деревянный помост, у которого сгрудились фэйри. На помосте что-то насыпано, но я не успеваю понять, что.
Из-за дерева показываются войны-фэйри (стражники?), ведущие связанную крылатую девушку. То, что это девушка, я понимаю сразу, вспоминая вчерашнего вейла. У того тоже были длинные волосы, но не такое мягкое лицо. И ещё, конечно, он не был беременным.
– Что это? – я хватаю моего спутника за плечо. Как раз в это время голос кого-то из фэйри на помосте перекрывает удары барабанов и гул. Вот только я всё равно ничего не понимаю среди шелеста и шипения согласных.
– Пленная вейла, - говорит мальчик мне на ухо. И тут же, поймав мой удивлённый взгляд, добавляет. – Её убьют, если никто не вступится.
– А что надо делать? – выпаливаю я, чувствуя руку Сильвена, больно сжавшую моё запястье.
Мальчик не успевает ответить – голос с помоста повторяет ту же фразу, и на этот раз я улавливаю общий смысл: за вейлу надо станцевать. Тогда её отпустят.
– Станцевать? – выдыхаю я.
– За мужчину бы сражались, - кивает мой спутник. – Было бы весело. А тут… кому она нужна?
Я смотрю на связанную воздушную фэйри. Она отчаянным взглядом обводит толпу, словно ищет кого-то.
– Она же беременна, - не выдерживаю я, и мой «поклонник» подхватывает:
– Вот именно. Ещё с ребёнком возиться. Пойдём, Арин...
После третьего воззвания на минуту наступает тишина: фэйри замирают, я не могу оторваться от выпирающего живота вейлы. Она тихо плачет – круглые глазища отчаянно сияют в закатных лучах.
Рука Сильвена на моём запястье сжимается, и я не выдерживаю – вырываюсь, сползаю с седла и пробираюсь сквозь толпу.
Это же всего лишь танец.
– Арин, вернись!
Не оборачиваюсь, взбираюсь на помост – перед замершими в предвкушении фэйри и глядящей на меня с отчаянной надеждой вейлой.
– А что танцевать-то?
– Да что хочешь, госпожа, – говорит один из фэйри-стражей, кивая на середину помоста. – Но ты уверена?
Я слежу за его взглядом и замечаю, что помост в том месте ощетинился деревянными колышками, острыми, как наконечники копья.
За мужчину бы сражались, за женщину – танцевать на кольях. Очевидно, босиком.