Ты будешь мой
Шрифт:
Следующий час мы едем рядом. Фэйри сама принимает меня за жительницу Побережья, интересуется янтарной заколкой, восхищается работой. Её спутник молчалив, как Сильвен, и так же хмур. Он следит за каждым нашим движением и не отвечает на мои улыбки.
Зато женщина болтает вовсю. Она уверена, что мы едем на ярмарку по случаю какого-то праздника. Не то день середины лета, не то неделя чего-то ещё. Рассказывает про новинки ювелиров – в общем, беседа не сильно отличается от того, о чём обычно болтают мои одноклассницы.
Когда фэйри интересуется модой Прибрежья на драгоценности, я достаю из сумки у седла заботливо завёрнутые мной на последнем привале заколки. Не знаю, зачем брал их для меня Марк (может, чтобы красиво смотрелась, он же, вроде, жениться на мне хотел), а фэйрийскую красавицу они восхищает тонкостью работу и стилем ювелира. «Это из Никэла», - тычет она пальцем в гребень. – «Ну точно, посмотри, какие волны». Насколько я знаю, ювелирными украшениями Дугэл ни с кем не торгует – разве что с Инессой, да и то с некоторых пор. Но да, волны пусть будут никэльские.
Аккуратно уточняю, не хочет ли госпожа купить это «чудо». А то денег у меня не густо, а так хочется ткань на новый плащ. Такую, с серебряной вышивкой. «О, да, у мастеров Коий прекрасный орнамент», - восклицает фэйрийка и жадно глядит на мои заколки. Отдаю ей все, кроме янтарной и пары простеньких шпилек, удерживающих сейчас мою причёску. Взамен получаю звенящий мешочек серебра. Позволяю себе поторговаться – и в мешочек добавляется немного золота. Так мы и подъезжаем к деревне, довольные друг другом. Я получила деньги на лекарство Сильвену, фэйрийка – заветные заколки, причём явно дешевле, чем купила бы на рынке. Она ещё щебечет что-то восторженное, кажется, берётся отвести меня к лучшему ювелиру, приехавшему на ярмарку, но я не слушаю.
Деревня зелёных фэйри находится внутри холма. Полого, как я думаю сначала, а потом понимаю, что холм – просто иллюзия. Мы въезжаем в арку из склонённых друг к другу деревьев, и меня охватывает странное чувство, жемчужина на браслете нагревается, а запах древесины и птичий гомон буквально сводят с ума.
Повсюду деревья – тропинки и громадные стволы, теряющиеся в вышине кроны, в которые солнечный свет попадает, как в паутину. Деревья служат фэйри домом – я замечаю над нами настилы, соединённые дорожками – громадный деревянный лабиринт простирается насколько хватает глаз и теряется в зелёном сумраке.
Вокруг фэйри – десятки, может быть, сотни. Бегают дети, щебечут женщины, куда-то торопятся мужчины. Кто-то верхом, как мы, кто-то – пеший. Попадаются и люди – всплеск красок среди царящего везде зелёного.
У меня начинает кружиться голова, и я мысленно благодарю Сильвена, что заставил ехать верхом. Прощаюсь с попутчицей, она улыбается, даже зовёт в гости, но это явно не всерьёз – слышу по её тону. Вряд ли фэйри относятся к дому так же легко, как, например, к прикосновениям. Улыбчивая фэйри уезжает вместе с её хмурым спутником, за время нашей дороги не сказавшим ни слова.
А мы тут же сворачиваем на менее людную «улочку». Здесь темнее, и куда больше детей – они носятся под ногами, совершенно не пугаясь лошади. На девочках – венки из васильков и мака, мальчики размахивают деревянными ножичками, угрожая отрезать нашей кобылке хвост. Лошадь флегматично глядит на них и время от времени бьёт хвостом какого-нибудь озорника по мордашке – чистой, ещё без следа татуировок. Всё это сопровождается визгом и вечным птичьим гомоном.
Мы сворачиваем ещё в один «проулок», наконец, останавливаемся у винтовой лестницы, опоясывающей дерево. Почему здесь, я понятия не имею, а спросить Сильвена не получается – он спускает меня с седла и сразу отходит к лошади.
Вниз по лестнице сбегает парнишка-фэйри, держа в руке зелёный узелок чего-то позванивающего при каждом шаге. Когда я заступаю дорогу, фэйри удивлённо таращится и расплывается в знакомой улыбке.
– Прошу прощения, могу ли я найти тут лекаря?
– уточняю я.
– Целителя? Конечно, - точно это само собой разумеющееся, отвечает парень и кивает на верх. – Тебя, может, проводить, красавица?
Угу. Донести. А то ноги болят. Очень.
Улыбаюсь.
– Благодарю, я сама.
Фэйри ещё долго смотрит мне вслед – знакомо-восхищённо. Я старательно не обращаю внимания – почти как Сильвен, замерший рядом с лошадью.
Внутри дерева темно и, кажется, пусто. Я пытаюсь привыкнуть к сумраку – удивительно, как фэйри, оказывается, его любят. Оглядываюсь, но всё равно голос слева заставляет вздрогнуть.
– Гляди-ка, Салли, какая птичка к нам залетела.
Пожилой фэйри у прилавка смотрит на меня янтарными глазищами из темноты и по-отечески улыбается. Рядом с ним клетка с радужной птицей – её перья отражают свет от небольшого круглого оконца, переливаются всеми оттенками синего и фиолетового.
– И вы всех птичек так ловите? – усмехаюсь я, глядя на фэйри в ответ.
Лекарь смеётся, татуировки на его щеках вздрагивают, как паутина на ветру.
– Если бы. Ты зачем ко мне, красавица?
– Э-э-э, - я сбивчиво пытаюсь объяснить про этот, как его – вейлский шип.
Фэйри понимает с полуслова. Поворачивается к полкам, чем-то звенит. Потом ставит передо мной маленький пузырёк серого стекла.
– Отдай своему сайе, госпожа, он знает, что делать.
– Кому? – удивляюсь я, разглядывая пузырёк. Внутри что-то вспыхивает красными искрами.
Фэйри смеётся.
– Издалека ты, птичка? Первый раз в Гленне?
Та-а-ак… Я улыбаюсь. Птица в клетке косит на меня чёрным блестящим глазом и выдаёт скрипучую трель на одной ноте.
– Да, первый. Здесь всё так… Извините, господин, я не успела разобраться с деньгами, а мой…э-э-э… друг почему-то не захотел подниматься… Вы мне поможете? Сколько я вам должна?
Фэйри смотрит на меня – не подозрительно, скорее, весело. И тоже с ноткой восхищения. Мы вместе разбираемся в серебрушках. Я смеюсь над своей неловкостью – чуть не рассыпала их на прилавок. И над глупостью – вот дурочка, никак в толк не возьму, что есть что.