Ты мой закат, ты мой рассвет
Шрифт:
Сопливый до ужаса. Зубы ломит, как подумаю.
Но когда пару недель назад высшее руководство озвучило график командировок на январь и февраль, стало понятно, что Очкарику понадобится напарник, чтобы коротать долгие зимние вечера.
Ну и... в общем...
— Антон?
Я отставляю чашку, немного с запозданием понимая, что все это время моя писательница что-то усердно пыталась вложить мне в голову.
— Прости, малыш, задумался.
До сих пор не могу поверить, что не будет скандала, криков и разбитой об мою голову
И до сих пор погано от ее слов: «Не хочу ничего знать о тех, с кем ты проводишь
время...»
Я их заслужил.
Но она правда думает, что мы теперь будем вот так... каждый со своим «СПА» на стороне?
— Наверное, этот разговор не к месту...
– Очкарик проводит пальцем по дужке ручки своей чашки, вздыхает, словно мысленно настраиваясь.
Выдаст очередную порцию херни?
— Говори уже. трусиха, - бросаю взгляд на часы, потом на снегопад за окном. Валит так, что, если опоздаю на работу, ни у кого язык не повернется устроить мне выговор.
И просто не хочу оставлять ее одну.
Может, поехать в больницу? Порез вроде не очень глубокий, но хер его знает.
— Дело в том, что...
– Снова вздох.
– У бабушки День рождения тридцатого. И у нашей семьи что-то вроде традиции: чья-то семья принимает всю родню на несколько дней. Начинаем с бабули, а потом уже елка, салют, шампанское.
— Я уже понял, что у вас семейные традиции как в Домострое, - говорю в ответ и, когда Очкарик делает круглые глаза, быстро уточняю: - Это шутка, малыш. Просто шутка. Мне нравится, как у вас все организовано.
Хотя, положа руку на сердце, я никогда не страдал от того, что в моей семье все праздники проходили в ультра-узком кругу: мать, отец, я. Все.
— Бабушка хотела бы...
– Йени, наконец, собирает все недостающие силы и на одном дыхании выдает: - Она предложила в этом году провести встречу семьи у нас, чтобы познакомить тебя со всеми ветками семейного дерева Воскресенских. И еще... Их... довольно много. Так что, если ты согласишься, мы можем встретить Новый год... в моей квартире. Той, что принадлежит мне.
Она как будто признается в преступлении с отягощающими.
Даже жаль ее разочаровывать.
Я допиваю кофе, даю себе минуту на раздумья и встаю за еще одной порцией. После бессонной ночи и встряски башка заведется только после термоядерной дозы.
Пока кофемашина шипит и готовит вторую порцию, Йени терпеливо ждет мой ответ.
— Значит так, Богатенькая Буратинка, - говорю, поворачиваясь. Неаккуратно обжигаю губы горячим кофе, ругаюсь себе под нос и на мгновение лицо малышки расслабляется.
– Ни в какой твоей квартире Новый год встречать мы не будем. И, прости, но мне на хер не нужен весь выводок твоей родни под бой курантов. Считай, что я мудак, не уважающий семейные ценности, но я с большим удовольствием проведу праздники в кругу другой семьи - нашей. Но в общем, ничего не имею против, если твоя бабушка приедет, скажем, на Рождество.
Потому что бабуля мне правда понравилась.
Дай бог всем в ее годы так отжигать без намека на маразм.
[1] Вагю (японская корова) — общее название мясных пород коров, отличающихся генетической предрасположенностью к интенсивной мраморности и высокому содержанию ненасыщенных жиров. Мясо таких коров отличается высоким качеством и стоит очень дорого.
Глава семнадцатая: Йен
Я даже не пытаюсь скрыть вздох облегчения.
В голове еще немного вязко после моего «радужного спасения», но даже в таком состоянии я хорошо понимаю, что материальный вопрос не встанет между нами еще одним камнем преткновения.
Их и так достаточно.
Мне бы как-то разобрать те, что есть. Хорошо бы спину не переломить.
Но по крайней мере сейчас можно притвориться Скарлетт и воткнуть в свою голову ее вездесущую фразочку, ставшую, кажется, обязательной в лексиконе каждой женщины после двадцати: «Я подумаю об этом завтра».
— Ну скажи уже что-нибудь, - подталкивает Антон, пока я потихоньку отхожу от пережитого стресса.
— Я рада, что ты... Что для тебя это не проблема.
— И никогда не будет проблемой, если ты не начнешь тыкать мне в лицо своим крепким финансовым тылом.
— Я вообще фрилансер, - улыбаюсь в ответ.
– Мой финансовый тыл в любой момент может остаться без штанов. Сяду тебе на шею и буду вязать носки.
— Тогда придется сделать с тобой то же самое, что в древние времена делали с немощными стариками: вывезти в лес. Зачем мне, в самом деле, жена, которая не меняет машины три раза в месяц.
Все же пережитый стресс дает о себе знать, потому что нужно больше времени, чтобы переварить услышанное и понять, что сегодня мой майор настроен на злые шутки.
— Тогда придется сделать с тобой то же самое, что в древние времена делали с немощными стариками: вывезти в лес. Зачем мне, в самом деле, жена, которая не меняет машины три раза в месяц.
Все же пережитый стресс дает о себе знать, потому что нужно больше времени, чтобы переварить услышанное и понять, что сегодня мой майор настроен на злые шутки.
Но уже сейчас можно, наконец, выдохнуть.
Где-то внутри меня - кровоточащая рваная рана размером с котлован от тунгусского метеорита. Я сделала это сама: добровольно, намеренно, осознанно. Винить мне некого.
Потому что выбор - уйти гордой и независимой и сойти с ума от одиночества, или остаться и... хотя бы просто попытаться жить, как все, оказался абсолютно очевидным.
Тогда, в больнице, я сказала, что, если нужно - могу любить за двоих. Я не врала и не лукавила.
Я знаю, что болезненно сильно к нему привязана, болезненно сильно привязана к