Ты мой закат, ты мой рассвет
Шрифт:
Это не праздный вопрос и не попытка поговорить обо мне. Просто вот так она пытается разузнать самый животрепещущий и насущный для нее вопрос: почему я выбрала мужчину, которого, как ей кажется, должна была вообще не рассматривать в качестве спутника.
Раньше, когда я была младше, и несмотря ни на что верила в доброе и светлое в людях, мне казалось, что все эти расспросы - они от искреннего интереса. Позже, когда по неосторожности сболтнула лишнего и все это было перекручено до неузнаваемости, чтобы потом быть выставлено в дурном свете, до меня дошло -иногда
— Может, лучше расскажешь свою историю знакомства?
– перевожу тему на ее нового мужа.
Он как раз идет перед нами и о чем-то говорит по телефону. Такой деловой. Такой весь... сферически правильный. Мысленно вооружаюсь линейкой, и пока тетка, забыв обо мне, уходит в свою стихию хвастовства, измеряю ее мужа со всех сторон. Получаю от этого истинное удовольствие. Имею право, в конце концов.
— Ну а потом Анатолий сделал мне предложение прямо в ресторане на Эйфелевой башне и - та-дам!
– Сует мне под нос унизанный здоровенным камнем палец.
– Я теперь госпожа Громова.
«Ты мне кое-кого очень сильно напоминаешь, госпожа Громова», - про себя посмеиваюсь я, вспоминая эпопею «неземной любви» наших с Антоном бывших.
— Оль, кольцо великолепно, - улыбаюсь искренне, потому что оно действительно потрясающее.
Но мое, с маленьким осколком в простой оправе из белого золота, ценнее и красивее в неисчислимое количество раз. Но людям, вроде тетки, бессмысленно что-то доказывать. Нужно быть умнее и чуточку хитрее. Через пару дней гости разъедутся, и мы с Антоном снова останемся одни в нашем уютном домике на холме.
— Кстати, если вдруг тебе будет нужен какой-то финансовый совет...
– Тетка останавливается и смотрит на меня с выражением человека, который знает обо мне тот самый Страшный секрет, о котором я сама ни сном, ни духом.
– Анатолий в этом разбирается.
— Разбирается в чем?
— Как прятать деньги, - подмигивает она.
– Ты еще такая маленькая и глупая, но пора уже знать, что умные женщины вступают в брак чтобы брать, а не отдавать.
— Я думала, что умные женщины сначала спрашивают, нужен ли их совет, а уже потом его дают.
Тетка поджимает губы, мотает головой с удрученным видом «ты так ничего и не поняла» и догоняет мужа. Со стороны они очень похожи на героев повести Чехова «Толстый и тонкий». И в общем у меня даже не получается злиться на тетку, даже если бы очень захотела и постаралась.
Некоторые люди никогда не будут счастливы просто потому, что неспособны радоваться тому, что имеют. И вся их жизнь так или иначе, но будет посвящена вечной погоне за большим, ведь всегда где-то есть камень побольше и мужчина побогаче.
Пока я стою около слепленного вчера снеговика, Антон успевает вернуться и молча, не слишком-то ласково, набрасывает мне на плечи тяжелый плед.
— Не злись на бабушку, - говорю я, потихоньку, чтобы разрядить обстановку, потираясь плечом об его плечо. Как кошка.
– Она любит тебя уже хотя бы потому, что тебя люблю я. Но ей понадобиться время, чтобы
— Надеюсь, за пределами нашего дома, - ворчит Антон.
– Слушай, женщина, я тут спросить как раз хотел. Раз уж и в горе, и в радости... Посылать слишком охуевших родственников своей жены на первом году брака - это сразу развод или полагается амнистия? А то я вот думаю...
Я все-таки пододвигаюсь к нему, бодаю головой, пока мой майор не поднимает руку, чтобы я нырнула ему под подмышку. Обнимает и нарочно трется колючим подбородком об мой лоб.
— Мужчина, знаешь поговорку, про одну сатану? Вот, в хорошей семье только так.
— А у нас хорошая семья, Очкарик?
— У нас - наша.
— Ты в курсе, что со всей этой философией ты становишься занудой?
– Он делает вид. что иронизирует, но это совсем не та ирония, от которой мне бы хотелось закрыться двумя руками.
— Я в курсе, - улыбаюсь прямо ему в лицо.
Потому что никто кроме меня не знает, что под всей этой броней из тяжелого невыносимого характера скрывается мужчина, которого я люблю. В очень многих вещах заслуживающий любви гораздо больше многих идеальных и правильных.
Глава тридцать первая: Йен
На следующий день Антон куда-то уезжает с самого утра - нет еще и семи.
Я хочу выбраться из кровати, чтобы хотя бы приготовить ему кофе и гренки, но получаю «последнее китайское» не вставать и не убиваться ради гостей под страхом получить по заднице совсем даже без сексуального подтекста.
Я снова плохо спала и, как следствие, Антон тоже практически не спал рядом со мной. Если бы не полный дом людей, я бы потихоньку перебралась в гостиную на диван, но в итоге получилось так, как получилось.
Так что, помня обещание мужа устроить мне сладкую жизнь, валяюсь в кровати до девяти, и поднимаюсь только когда в доме уже выразительно ходят, топают и разговаривают.
Бабушка уже вовсю хозяйничает на кухне: вчера вечером попросила показать ей, где у нас что, и, несмотря на мои попытки отговорить ее включать заботу на максимум, завязалась печь пироги и лепить вареники. Меня встречает с выразительным вопросом на лице, в особенности, когда я, несмотря на ужасный токсикоз, со зверским аппетитом набрасываюсь на первую порцию выпечки.
— С вишнями, - мурлычу себе под нос. Бабушка привезла большую банку консервированных по какому-то ее личному рецепту: без косточек, умеренно сладких и с вкусным тягучим сиропом.
– А у меня, как ни делаю, вся вишня на сковородке и подгорает до черноты. Горько получается.
— Ешь, пока ребенок снова чудеса не устроил, - бросает бабуля, ловко «заклеивая» пирожок идеальной «косичкой».
Проглатываю с трудом.
— Сколько уже?
– спрашивает она.
— Два с небольшим
Она выкладывает пирожки на сковороду, вытирает руки о передник и по-доброму грозит мне кулаком.