Ты мой закат, ты мой рассвет
Шрифт:
— Если бы ты не играла в шпионку, твоей бабке теперь не было бы стыдно за то, что вчера она отчитала хорошего мужика за то, что довел жену до скелетообразного состояния. Напомни, чтобы извинилась.
— Прости, бабуля. Мы никому не хотели говорить.
— Ну теперь-то все узнают, - косится в сторону гостиной, откуда раздается выразительный голос Ольги.
– Вот, - протягивает чашку с чем-то пахнущим травами.
— Мне помогло. Научила твоя прабабка. Гадость на вкус, но будет легче.
Я послушно, как в детском саду перед строгой воспитательницей, выпиваю все и даже не морщусь. И через
— Прямо показательно-образцовая жена, - «улыбается» в спину Ольга, но мне даже не приходится ничего отвечать, потому что бабушка от всей души просит ее засунуть язык...
Я не очень разбираю, куда, потому что Антон переступает порог... со свертком в руках.
Большим и лохматым свертком из того самого пледа, которым накануне укутывал меня.
И с противоположной стороны свертка торчит... странно похожий на только что вырванную с грядки очень тонкую и очень длинную морковку хвост.
Белую морковку.
Белую дрожащую морковку.
Я боюсь озвучивать какие-то предположения, потому что это было бы слишком смело. И потому что у Антона аллергия на шерсть, так что домашнее животное, даже если бы я очень сильно захотела, у нас все равно под запретом. Ну и с учетом того, что мой муж совсем не отличается склонностью к таким романтическим
жестам...
Но эта белая морковка с тонким «напылением» жидких волосков начинает шевелиться и из свертка раздается звук, очень похожий на странное, милое и скомканное «мам!».
— Там кот?
– Все равно боюсь в это верить. Наверное, поэтому, когда протягиваю руки, они безбожно дрожат, словно я собираюсь завладеть несметным сокровищем.
— Твой подарок под елку, - в своем репертуаре и без особых нежностей говорит Антон.
Но сверток вручает с большой осторожностью, а когда думает, что я вся поглощена попытками выкопать из теплого пледа это странное существо, ухмыляется, явно довольный произведенным эффектом.
— Там крыса что ли?
– слышу почти синхронное предположение обеих моих теток.
— Хвост премерзкий, - добавляет Ольга.
Антон помогает мне развернуть края пледа, и когда оттуда показывается узкая белая голова с огромным розовым носом, огромными зелеными глазами и просто невероятными, стоящими почти горизонтально тонкими и еще более огромными ушами, я понимаю, что мой муж все-таки совершенно невероятный.
Если не сказать тем словом, которые я, как дочь бывшего военного, до сих пор иногда использую в своем лексиконе.
— Это такой... кот?
– Тетя Лариса появляется рядом и брезгливо морщит нос, заглядывая мне через плечо.
— Кот, - отвечает Антон, глядя на нее с той самой улыбкой, от которой лично у меня всегда пропадает желание открывать рот в принципе. Хоть конкретно на меня он никогда так и не смотрел.
– Наш с вашей племянницей кот. Петерболд. дорогой, породистый и. как и все мужики в этом доме, с нормальными крепкими яйцами.
Я перехватываю сверток двумя руками, прижимаю к груди и чувствую, что вот-вот зареву от нахлынувших чувств, потому что белая длинная мордочка с
Если бы я могла, я бы, наверное, взяла огромного мохнатого кота, похожего на медведя, но с длинным хвостом.
Но когда смотрю на котенка в пледе, очень остро осознаю, что он мне уже дороже любых лохматых, медведеподобных, больших и бесстрашных.
Потому что этот кот - мой.
И потому что его подарил мне мой мужчина. Подарил несмотря на то, что довольно прохладно относился к любым разговорам о живности. Несмотря на то, что ему с животным даже с минимальным количеством шерсти может быть не очень комфортно. Несмотря на то, что когда-то только громко фыркал, стоило мне завести разговор о кошках.
— Антон...
– У меня окончательно садится голос и слезы хлещут из глаз, когда сверток в моих руках начинает характерно вибрировать, а голубоглазый маленький Добби снова издает не очень похожий на обычное кошачье мяуканье звук «Мам!» -Он мурчит, Антон... Мурчит... Наш Добби, кажется, очень ласковый...
Муж очень старается подавить улыбку и с самым непрошибаемым видом пальцем гладит коту широкую переносицу.
— Добби? Что за хрень такая? Он по паспорту какой-то там Генрих...
Вместо тысячи слов я, как получается, достаю телефон и наговариваю Сири просьбу найти Добби. Когда на экране появляется фото домового из «Гарри Поттера», показываю его мужу - и Антон трагично закатывает глаза.
— Только моя замороченная писательница могла назвать белого благородного кота в честь зеленого уродца.
— Но похож же!
– Настаиваю я.
– Ну Антон, ну ведь правда похож!
Добби тянет свое «Уррр» - и я первой успеваю застолбить этот звук как знак согласия.
— Прости, что не под елку, малыш, - уже еле слышно, мне на ухо, говорит муж.
– Эта мелкая зверюга так тряслась, что я думал, у меня машина начнет подпрыгивать, как на «автоскачках».
Я просто прижимаюсь к нему, сразу со свертком, и, изображая кошку, «поглаживаю» макушкой подбородок.
— Люблю тебя очень, - тоже шепотом.
И наш Добби снова издает звук согласия, который звучит так странно привычно, словно этот белый инопланетянин прожил с нами не одну сотню лет.
Глава тридцать вторая: Антон
О том, что прежде чем принять окончательное решение насчет кота, мне пришлось пережить пару тестов на аллергию, я умалчиваю.
И о том, что стоит этот кот как будто он из золота - тоже.
Честно говоря, когда выбирал его еще месяц назад, он был мельче и какой-то... несуразный с этими своими огромными ушами-локаторами и огромными глазами. На сайте питомника вообще выбрал темно-серого, один в один похожего на своего папашу, и договаривался как раз на него. А когда приехал в питомник, серый даже морду в мою сторону не поднял, зато откуда-то вылезла эта мелкая белая глиста и все время, что я разговаривал с владелицей, не отходил от меня ни на шаг Потом провел до двери. А вечером позвонила хозяйка и со смехом спросила, не хочу ли я взять белого вместо серого, потому что глист так и остался сидеть около двери, видимо, дожидаясь моего возвращения.