Ты моя, Эмилия
Шрифт:
Это был еще один страх, который мне пришлось преодолеть, отпуская Есю в относительно самостоятельное плавание. Но поскольку по легенде именно образование ребенка и было одним из решающих факторов переезда вдовы Эми Ливитт к тетушке в Колчестер, не давать дочери это самое образование было бы подозрительно.
Когда возвращаюсь в аптеку, меня уже ждут под дверью. Рабочий день набирает обороты, Амадеус появляется через полчаса после окончания обеденного перерыва, мы уже трудимся вдвоем до самого вечера. Расспросить о терзающем меня вопросе не представляется возможности, и я снова откладываю его, занимаясь более существенными вещами.
Мы уже гасим светильники в подсобке и убираем в общем зале, перед уходом домой, когда входная дверь с треском отворяется, и в помещение врываются стражники, неся на плаще бледного постанывающего Дженсена, а за ними входит герцог Колчестер. Я с ужасом понимаю, что это патруль, который отправился в лес искать больных лисмой животных и закрывать возможный разрыв.
– Мастер Амадеус, помогите, - просит Саймон, старший из стражей.
Мы реагируем быстро. Пока волокут раненого, я успеваю убрать рабочий стол и застелить чистой простынею, чтобы было, куда его положить, а мастер достать инструменты.
Подхожу к больному, которого уже успели водрузить на стол, и прикладываю ладонь к его лбу. Парень горит в лихорадке.
– Мисс Эми, - шепчет он воспаленными губами, - Вы же меня вылечите?
Убираю, похолодевшими от страха пальцами, прядь волос со лба стражника и решительно киваю.
– А как же Дженсен! Ведь без твоего привычного «Будьте осторожны, мисс Эми» я за ворота ступить не могу, - пытаюсь шутить, и замечаю, как чуть подрагивают его губы в улыбке.
– Что случилось?
– деловито спрашивает Амадеус, обводя всех серьезным взглядом.
– Его зараженный волк поцарапал. Напал со спины, скотина, - подает голос Сэм, напарник Дженсена.
– Только поцарапал, - уточняет аптекарь, и парень в ответ нерешительно кивает, а я с облегчением вздыхаю.
С подсобки мы быстренько всех выгоняем, и принимаемся за работу, раздев и перевернув больного на живот. Спина выглядит жутко. Я сглатываю подкативший к горлу комок и начинаю промывать раны.
– Сейчас, сейчас, потерпи чуточку, - приговариваю я, ощущая, как от моих действий слегка вздрагивает от боли пострадавший.
Тщательно смыв кровь, пока Амадеус готовится к операции, осматриваю раны. Не все так плохо, успокаиваю себя и даже слегка улыбаюсь.
– Сейчас быстренько подлатаем тебя, Дженсен, через неделю бегать … - говорю я и осекаюсь на последнем слове, ибо среди сочащихся кровью царапин отчетливо видно глубокие следы от зубов.
– М-м-м-мастер, - зову я помертвевшими губами, чувствуя, как меня охватывает паника.
Дядюшка тут же кидается ко мне, поняв по моему тону, что что-то случилось. Но над раной склоняется не только аптекарь, а и герцог, о котором я уже успела забыть, а он и не напоминал о себе, притаившись в темном углу подсобки.
– Что там?
– испуганно спрашивает Дженсен.
Я закусываю губу, чтобы не расплакаться.
– Все хорошо, мой мальчик, - приговаривает Амадеус.
– Все будет хорошо.
– Мастер Амадеус, он меня цапнул, да?
– все понимает парень.
И от этого его понимания и смирения хочется плакать еще больше.
– Делайте, что должны, - с твердой обреченностью говорит раненный.
А я широко открытыми глазами наблюдаю, как дядюшка Мади достает из шкафчика лауданум.
– Мисс Эми, - тихо зовет меня Дженсен, - я встречаюсь с ним глазами.
– Вы самое прекрасное существо на свете. Я хотел за вами начать ухаживать осенью. Скажите, вы бы ответили на мои ухаживания?
– Конечно, Дженсен, - я наклоняюсь к нему и целую в щеку.
– Конечно, бы ответила, не сомневайся.
– Тогда, за ваше здоровье, мисс Эми, - счастливо улыбается парень и осушает до дна стакан с лекарством.
Я всхлипываю, прижимая пальцы к губам, а потом и вовсе выбегаю из помещения на свежий воздух, не в силах оставаться там ни на минуту.
Глава 8
Прислоняюсь спиной к стене аптеки, ощущая, как мое тело сотрясается от рыданий. Боже мой, Дженсен, совсем еще молодой мальчишка. Такой веселый. Такой беззаботный. То и дело смахиваю соленые дорожки со щек, ничего не видя вокруг. И вдруг чувствую, что рядом со мной кто-то останавливается.
— Если вы хотите работать в этой сфере, вам нужно научиться более сдержано относиться к таким моментам, и не принимать все настолько близко к сердцу, — слышу я откуда-то сверху и с удивлением замечаю возвышающегося надо мной герцога.
— О чем вы говорите? — непонимающе округляю глаза. В голове не укладывается, что к такому можно привыкнуть. — Дженсену и двадцати-то не было! Как можно не принимать такое близко к сердцу?! Я его знала, и маму его, и отца, и брата…
И вообще, разве можно легко относиться к тому, что на твоих глазах кто-то умирает, кто-то, кто еще пару часов назад шутил и смеялся, желал тебе хорошего дня и строил планы на будущее? Отличный парень, добрый малый, отзывчивый и всегда готовый прийти на помощь… Разве можно к смерти в принципе относиться легко?
Дориан ан Риель буравит меня проницательным взглядом, а я понимаю, что совсем забыла об этикете. Это же брат короля! Мне полагалось как минимум, обращаться к нему "Ваша светлость".
— И все же ему хватило смелости на мужской поступок, — гнет и дальше свою линию мой собеседник.
— Мужской?! — вскрикиваю я, снова забыв о правилах обращения к членам королевских семей.
— А вы предпочли бы, чтоб он гнил заживо, ежедневно испытывая немыслимые боли, наблюдая за тем, как от его тела отваливаются куски плоти? — ехидно интересуется герцог.
А меня начинает ощутимо подташнивать от этой картины.
— Что вы себе позволяете? — негодую от такого цинизма и холодности, хотя после этих слов мне хочется вырвать свой язык, который мелет что ни попадая, собирая проблемы на мою голову, как бродячий пёс репейники.
— Правду. Я себе позволяю правду, — даже и бровью не ведёт на мою неучтивость его светлость. — К сожалению, мы живём в этом мире и от таких вещей никто не застрахован, ни я, ни вы.
Он прав. Но если они все тут родились, то мы с Есей попали. Взяли и попали. Чисто случайно!