Ты сеешь ветер
Шрифт:
А затем вдруг запустил руку мне под юбку, вверх по бедру, к мягкому, открытому теплу.
Я смотрела на него сквозь приоткрытые веки. У него было красивое лицо: чёткие линии скул, ровные брови, широко расставленные светлые глаза, а в их глубине — тут я вздрогнула и сжалась — светилось что-то мрачное и знакомое.
Я вспомнила, как увидела нечто мерцающее в плотной толще воды, почти на самом дне озера.
И глаза Артура вдруг стали глазами старика: бесцветными, водянистыми и больными…
Вскрикнув, я засучила ногами и отползла назад. Артур отшатнулся, ошарашенный
— Довольно! Довольно! — выпалила я, задыхаясь и уворачиваясь от его рук.
Он сжал кулаки и замер на месте. Его взгляд задержался на моём горле.
Запахнув воротник платья, я поднялась на ноги, а Артур так и остался сидеть на земле. Он откинулся назад, расправил плечи и положил руки ладонями на колени. Когда Артур поднял на меня глаза, они вновь были его — живые, выразительные и блестящие. Он смотрел на меня строго, с недовольством и удивлением.
Терзаемая стыдом и виной, надрывавшими мне сердце, я отвернулась, не в силах больше сдерживать на себе этот тяжёлый взгляд. Он словно говорил: я могу быть нежным с тобой, но отказывать мне нельзя. Я чувствовала, что мне следовало объясниться, сказать хоть что-нибудь, но вместо этого я только сильнее сжала губы.
Маленькие язычки невидимого пламени всё ещё жалили шею и грудь — там, где Артур касался меня губами, — и время от времени я вздрагивала, будто бы вот-вот собираясь разрыдаться, но глаза мои оставались сухими. Я вся теперь была высохшей и обожжённой, как глина после печи — твёрдая и прочная.
Но мне вновь сделалось мучительно холодно, мурашки поползли по стянутой коже, которая ещё совсем недавно была разгорячённой.
Я наклонилась, чтобы поднять с земли сумку. Платок с травой лежал чуть поодаль, рядом с Артуром, и я не решилась приблизиться.
Он по-прежнему молча наблюдал за мной.
Прежде чем уйти, я обернулась и с тревогой взглянула на озеро. На противоположном берегу клубились штормовые облака. Поднялись волны, в этот раз они не шептали — пели.
О, Нимуэ. Ты сеешь ветер – пожинаешь бурю.
========== iii ==========
На середине жизни — развилка двух дорог.
Я слышал мудрого слова,
Как выбрал он тропу, что хожена едва
И изменить потом уж ничего не мог.
— Ларри Норман —
– 1 -
Прислушиваясь к звонкому стуку ледяных бусин града, я наблюдала за тем, как пейзаж за окном медленно, но верно скрывался под туманным пологом. К несказанному своему восторгу, я поняла, что еще немного — и я стану узницей ледяной тюрьмы.
Ах, какая это радость, когда буря, снегопад или ледяной дождь нарушают привычный ход вещей. В отличие от болезни, претерпевать которую приходится в одиночку, непогода так или иначе касается всех без исключения. Я почти слышала облегчение, с каким задышал Лондиниум и его окрестности, которым Природа, вмешавшись, позволила отвлечься от утомительной человеческой суеты. Нежданное освобождение от тягостной необходимости что-либо делать, от тирании легионеров Вортигерна, бесконечных обысков и досмотров, разбоя и поджогов наполняло моё сердце весельем и триумфом.
Старинная легенда
Если старик и знал имя истинного короля, то предпочитал держать его при себе. Он вообще не слишком жаловал имена, которыми одни люди нарекали других. Я же узнала обо всём в день, когда клубы густого чёрного дыма поднялись над юго-западной частью города; горел бордель и все близлежащие постройки. Сэйв рассказала, о чём болтали все в округе, а я смеялась и отвечала с издевательским насмешничеством:
«Храни, Боже, царствие нашего истинного короля, ведь без иного вмешательства оно обречено. Что это будет за королевство, во главе которого встанет Артур, будь он хоть тысячу раз Пендрагон?».
И всё же что-то внутри меня с трепетом отзывалось на эту новость.
Дух восстания и предчувствие великих перемен захватили всех, и город превратился в водоворот кипучей деятельности. До той поры, пока не вернулась буря.
Я наслаждалась красотой окружающего мира, охваченного сражением со стихией. Все вокруг поглощало свет, внося свой вклад в величественное завершение уходящего дня. Ветви деревьев в низине склонились совсем низко, и я подумала, что какая-нибудь из них непременно сломается, если ветер ещё усилится.
Мир был восхитителен, мрачное торжество бури заставило меня ненадолго забыть о гостях, которых я ожидала.
Артур шёл ко мне, ненастье вело его, укрывая от погони и пряча от любопытных взглядов. Это была опасная затея, нечто вроде вызова, брошенного стихии. Артур размахивал руками в попытке противостоять грубому напору ветра, а тот только смеялся ему в лицо.
Я смотрела на него замутнёнными глазами бури.
В какой-то момент Артур уже было подумал, что заплутал, и тогда я приспустила полог пелены. Густой туман ещё не успел рассеяться, но теперь было достаточно света, чтобы разглядеть каменный мост, аркой перекинутый через неширокий поток, бежавший вниз к мерцавшему примерно в четверти мили отсюда озеру.
Заметив озеро, Артур вспомнил обо мне, взмыленной и раскрасневшейся, распластанной под ним. Я рассмеялась, и ненастье отозвалось новым сильнейшим порывом ветра, от которого перехватывало дыхание.
Еще несколько поворотов, и Артур вместе со своими людьми выбрался из леса на поляну. На дальнем ее конце, чуть ниже по склону, они наконец увидел хижину. С немалым усилием переставляя окоченевшие ноги, они побрели к дому, посрамленные силой ветра и земного притяжения.
Артур первым преодолел последние сто ярдов, поднялся на крыльцо, и я распахнула дверь прежде, чем он успел занести кулак для удара.
Помещение в один миг заполнилось вымокшими и продрогшими мужчинами, кое-кто из них был знаком мне, а кого-то я видела впервые. Тёмные тени закрутились вокруг меня, взволнованно переговариваясь. Огромный мавр втащил внутрь грузного мужчину, в котором я тут же узнала Кабана. Не испросив разрешения, Артур одним небрежным движением смёл всё с кухонного стола и жестом велел уложить туда раненного.
Он не говорил — ронял слова, угрюмо и неохотно глядя на меня исподлобья.
— Где старик?