Ты – всё
Шрифт:
А во-вторых…
– Помню.
– Нарочно, значит, – толкает так, будто получил подтверждение своим допущениям. – Видела меня?
Не детализируем событие, но оба прекрасно понимаем, о каком дне речь.
И я не могу солгать, как бы сейчас ни злилась.
– Видела… – роняю едва слышно.
– Хм…
– Но это ничего не меняет.
– Совсем ничего?
Сражаемся взглядами, желая поддаться и при этом осознавая, что ни один из нас сегодня не уступит.
– Одуван, – выдыхает Ян сипло.
А у меня ощущение, будто задуть меня как свечу намеревается.
Снова мурашки по коже. Снова сердце навылет. Снова по венам ток.
– Поздно, Нечаев. Давным-давно все пушистые зонтики ветер разнес.
В его глазах возникает блеск. Смотрю и поражаюсь тому, что даже радужка у Яна в минуты сражения титанового цвета.
– Все твои вещи дома. Даю тебе время до вечера. Если захочешь что-то рассказать, знаешь, где меня найти.
– Что значит «дома»?
– Значит, у нас дома.
Внутри меня будто воздушная яма образуется. А в ней, как фронты холодной и теплой погоды, ярость и радость сталкиваются. Зона экстремальной турбулентности.
Едва начинает колошматить, резко втягиваю дополнительный кислород.
– Ты… Нечаев, ты совсем озверел?! Я с тобой не живу!
Он скрипит зубами и утверждает:
– Живешь, Ю.
– Немедленно верни все мои вещи! Иначе я напишу заявление в полицию!
Слишком поздно понимаю, как это звучит, и какие ассоциации вызывает. Прикусываю язык, но сказанное, увы, не воротишь назад.
– Хах, – толкает Ян. Жестко играет желваками, выдвигает нижнюю челюсть, на миг замирает. А потом констатирует: – Ебать. Эта гребаная шутка с нами на века.
– Это не шутка!
– Какого хрена я тогда так часто это слышу? Одно и то же!
– Думай, как хочешь, – съезжаю с темы, от которой самой неприятно. – А я тебе сказала: жить с тобой не буду!
– Еще как будешь, Ю!
Осознавая, что он напрочь отказывается слушать, вновь в ярость прихожу.
– Нет, Ян! Нет, – заверяю твердо. – Я не буду жить с человеком, который копается в моей душе и при этом не открывает свою. Который не отвечает на мои вопросы. Который говорит о желаниях, а не о чувствах. Который лишает меня элементарных прав! Который единолично принимает решения за нас двоих!
Нечаев кривится. Но практически сразу же прикрывает эту гримасу ухмылкой.
– Да, я понял, Зая, моя Зая… Ты стала пиздец какой своенравной. Я готов считаться с этим. Клянусь. Только если ты, блядь, расскажешь, что этим переменам предшествовало.
Сглатываю инстинктивно, не осознавая, что душит меня мое же сердце. Нашпигованное осколками, оно теряет кровь. А с кровью – и вес. Всплывает в груди, словно утопленник. Разбухает в горле. Под воздействием боли принимается с бешеной силой сокращаться.
– Может, ты, Ян?.. Ты предшествовал? – шепчу безжизненным тоном.
«Сколько непролитых эмоций…» – думаю апатично, когда титан вновь увлажняется.
Откуда только? Откуда?
– Хочешь, чтобы я снова ушел из твоей жизни? – задает Нечаев единственным вопрос.
Ошпаривает не голосом – тот блеклый, подобен моему последнему. Нет, ошарашивает он своей прямотой.
А еще…
Моим очередным внутренним осознанием: я не хочу, чтобы он меня отпускал.
– Нет. Не хочу.
В столь серьезном вопросе выбираю исключительную честность.
Нечаев моргает, и уже в этом движении чувствуется облегчение. Вдох и выдох, которые подтягиваются после паузы, во время которой, он сглатывает и сжимает челюсти – эту реакцию обостряют.
Мое сердце екает, утяжеляется и, ухая вниз, освобождает горло. Только вот уходит эта чертова мышца гораздо ниже своего места. Устраивает дебош в районе моего желудка. Всколыхивает пресловутых бабочек в животе. И дает жгучие вибрации в промежность.
Я бы хотела сказать, что дает о себе знать проснувшаяся похоть.
Но…
Умом ведь понимаю, что это желание – индульгенция, чтобы прикоснуться к моему Яну-Титану. И он это тоже замечает. Когда кладу ладонь на щеку и ласково пробегаюсь пальцами по отросшей за день щетине, вздыхает и облизывает губы. Прижимаюсь к ним ненадолго.
Невинный поцелуй вместо прощания.
Глаза в глаза. Молнии между нами.
И…
Я ухожу. Он позволяет.
Сразу же направляюсь к айтишникам. И в принципе до конца рабочего дня занимаюсь делами, словно внутри все не растрепано в хламину.
После шести еду к Мадине, чтобы попросить кое-что из одежды.
– Я завтра куплю, – оправдываюсь устало. – Сегодня нет сил тащиться в ТЦ.
– Да без проблем, – отмахивается подруга. – По секрету: есть куча вещей, в которые я все еще не влезаю.
– Серьезно? – удивляюсь, покачивая Рокси, пока Мадя роется в шкафу. – В любом случае у тебя очень красивая фигура.
– Я знаю, – важно соглашается она. Не могу не улыбнуться. – А что именно тебе сейчас нужно?
– Какие-нибудь брюки для езды на мотоцикле. Я оформила прокат на три дня. Хочу сегодня с Ильей покататься.
– О. БО-ЖЕ. МОЙ! – восклицает Мадина, растягивая в поражении слоги. – Ты тому Нечаеву, который Титаниум, решила растрясти нервную систему? Он не загорится?
– Нет. Он тут ни при чем. Просто хочу заниматься тем, что нравится. И, естественно, буду это делать!
– Ну, смотри сама, конечно. Если город накроет ударной волной – будет на твоей совести, – смеется Мадя. – У меня есть класснючие кожаные брюки! На тебя должны клево сесть. Вот! Примеришь?
– Да… Думаю, подойдет. Еще бы майку и курточку.