Тысяча осеней Якоба де Зута
Шрифт:
— Будьте здоровы, — Маринус ополаскивает лицо дождевой водой. — Правдоподобна?
Якоб вновь чихает.
— Я говорю чушь.
— Когда говоришь чушь, сказанное иной раз обретает глубокий смысл.
На склоне теснящихся крыш над одним из домов поднимается дым.
Якоб пытается найти «Дом Глициний», но Нагасаки — это лабиринт.
— Те, кто верят в карму, доктор… они верят, что непреднамеренные грехи возвращаются к человеку, чтобы мучить его, не в следующей жизни, а в этой же, продолжающейся.
— Какое
Он кусает яблоко…
На этот раз артиллерийский залп сшибает на пол их обоих.
Якоб лежит, свернувшись клубком, словно мальчик, закутавшийся в одеяло, в комнате, полной привидений.
Куски черепицы сыплются на землю. «Я потерял яблоко», — думает он.
— Клянусь Христом, Магометом и Фу Си [121] , — говорит Маринус, — нас едва не убило.
«Я выжил во второй раз, — думает Якоб, — но все плохое приходит трижды».
Голландцы помогают друг другу подняться, словно два инвалида.
Створки Сухопутных ворот как ветром сдуло. Ровные шеренги солдат на площади Эдо уже не такие ровные. Два ядра прошили их строй в разных местах. «Как каменные шарики, — вспоминаются Якобу детские игры, — деревянных солдатиков».
121
Фу Си — легендарный первый император Китая (Поднебесной), божество — повелитель Востока.
Пять, или шесть, или семь окровавленных людей лежат на земле, дергаясь и крича.
Хаос, крики, беготня, дома в ярко — красных языках пламени.
«Новые плоды следования твоим принципам, — насмехается внутренний голос, — президент де Зут».
Моряки «Феба» перестали корчить им рожи.
— Посмотрите туда, — доктор указывает на крышу внизу. Ядро вошло с одной стороны, вышло с другой, и полетело дальше, чтобы крушить все, что встретится на пути. Половина ступеней лестницы, ведущей на Флаговую площадь, сбита. У них на глазах часть конька рушится, проваливаясь в верхнюю комнату.
— Бедный Фишер, — добавляет Маринус. — Новые друзья сломали все его игрушки. Послушайте, Домбуржец, вы четко обозначили свою позицию, и не будет никакого позора, если…
Доски трещат, лестница, ведущая на смотровую площадку, разваливается.
— Что ж, — не унывает Маринус, — мы можем прыгнуть в комнату Фишера… наверное…
«Будь я проклят, — Якоб наводит подзорную трубу на Пенгалигона, — если сейчас убегу».
Он видит артиллерийские расчеты на квартердеке.
— Доктор, карронады…
Он видит, как Пенгалигон нацеливает трубу на него.
«Проклятие на твою голову, смотри и учись, — думает Якоб, — какие они, голландские лавочники».
Один из английских офицеров, похоже, в чем-то не согласен с капитаном.
Капитан игнорирует его. Пороховые заряды исчезают в широких, задранных к небу стволах самых смертоносных орудий ближнего боя.
— Цепные ядра, доктор, — говорит Якоб. — Не спастись.
Он опускает трубу: смотреть смысла нет.
Маринус кидает огрызок яблока в «Феб».
— Cras Ingens Iterabimus Aequor [122] .
Якоб представляет себе летящий к ним конус шрапнели…
…расширившийся до сорока футов при подлете к смотровой площадке.
Шрапнель прошьет их одежду, кожу и внутренности и полетит дальше.
«Не позволяй смерти, — укоряет себя Якоб, — стать твоей последней мыслью».
Он пытается вернуться на извилистые тропы прошлого, которые привели его сюда, в настоящее…
122
«Завтра мы выйдем в широкое море» (лат.).Цитата Квинта Горация Флакка.
Ворстенбос, Звардекрон, отец Анны, поцелуй Анны, Наполеон…
— Вы не будете возражать, если я прочитаю двадцать второй псалом, доктор?
— Вы не будете возражать, если я присоединюсь к вам, Якоб?
Плечом к плечу, они держатся за поручень ограждения смотровой площадки под непрекращающимся дождем.
Племянник пастора снимает шляпу Грота, прежде чем обратиться к своему Создателю.
— «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться…
Голос Маринуса ровный и уверенный, Якоба — дрожит.
— …Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…
Якоб закрывает глаза и представляет себе церковь дяди.
— …Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
Рядом с ним — Герти. Якобу очень хочется, чтобы она встретилась с Орито…
— Если я пойду и долиною смертной тени…
…а этот свиток все еще у Якоба, и: «Я сожалею, сожалею…»
— …не убоюсь зла: потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох…
Якоб ждет грохота, и свиста шрапнели, и боли.
— …они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу…
Якоб ждет грохота, и свиста шрапнели, и боли.
— …в виду врагов моих; так, умастил елеем голову мою…
Голос Маринуса смолк: наверное, он позабыл слова.
— …чаша моя преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня…
Якоб чувствует, как Маринуса трясет от тихого смеха.
Открывает глаза и видит уходящий «Феб».
Гротовые паруса опускаются, подхватывают мокрый ветер, раздуваются…