Тысяча осеней Якоба де Зута
Шрифт:
— Целимся во флаг, — приказывает Уолдрон. — Не так высоко, Хол Йовил.
Правая нога Пенгалигона уже превратилась в столб обжигающей боли.
«Подагра побеждает меня, — знает он. — Не пройдет и часа, как я буду лежать в постели».
Доктор Маринус, похоже, в чем-то убеждает своего соотечественника.
«Но де Зут, — успокаивает себя капитан, — умрет через минуту».
— Крепежные веревки вяжите на двойные узлы, — приказывает Уолдрон. — Видели почему?
«Может, Хоувелл прав? — спрашивает
— Карронады готовы, сэр, — докладывает Уолдрон. — Стреляем по вашей команде.
Капитан набирает воздуха в легкие, чтобы выкрикнуть приговор двум голландцам.
Они знают. Маринус держится за поручень, смотрит в сторону, морщится, но не сдвигается с места. Де Зут снимает шляпу: волосы у него медного цвета, непослушные, спутанные…
…и Пенгалигон видит Тристама — его прекрасного, одного и единственного на всей земле, рыжеволосого сына, ожидающего смерть с высоко поднятой головой…
Глава 38. СТОРОЖЕВАЯ БАШНЯ НАДЭДЗИМЕ
Полдень 20 октября 1800 г.
Уильям Питг фыркает, услышав поднимающиеся шаги. Якоб де Зут, не отрываясь, продолжает смотреть в подзорную трубу на «Феб»: на расстоянии тысяча ярдов отсюда, под парусами, наполненными влажным северо — западным ветром, фрегат проходит мимо китайской фактории — несколько ее обитателей сидят на крышах, наблюдая за зрелищем — и направляется к Дэдзиме.
— Значит, Ари Грот все-таки всучил вам эту шляпу из так называемой змеиной кожи?
— Я приказал всем идти в магистратуру, доктор. И вам в том числе.
— Останетесь здесь, Домбуржец, и вам понадобится врач.
Фрегат открывает орудийные порты, клак — клак — клак, будто стучат по гвоздям.
— Или… — Маринус сморкается, — …могильщик. Дождь будет идти весь день. Посмотрите, — он чем-то шуршит. — Кобаяши прислал вам плащ, чтобы укрыться от дождя.
Якоб опускает трубу.
— Прежний хозяин умер от оспы?
— Немного щедрости для мертвого врага, чтобы ваш дух не преследовал его.
Якоб накидывает соломенный плащ на плечи.
— Где Илатту?
— Там же, где все здравомыслящие люди: в казармах магистратуры.
— Ваш клавесин перевезли благополучно?
— Клавесин и фармакопею. Пойдемте и присоединимся к ним.
Дождь хлещет Якоба по лицу.
— Дэдзима — мое рабочее место.
— Если вы полагаете, что англичане не начнут стрелять, потому что какой-то зазнавшийся клерк…
— Я так не полагаю, доктор, но… — он замечает, что двадцать или больше ярко — красных мундиров морских пехотинцев залезают на ванты. — Они готовятся отражать атаку… возможно. Чтобы стрелять из мушкетов, им надо подойти где-то… ярдов на сто
— По мне лучше рой мушкетных пуль, чем залп ядер.
«Даруй мне мужества», — молится Якоб.
— Моя жизнь в руках Господа.
— О — о, какую печаль, — вздыхает, устремив взор к небесам, Маринус, — несут эти святые слова.
— Вот и отправляйтесь в магистратуру, чтобы не слышать их.
Маринус облокачивается на поручень.
— Юный Ост все думал, что у вас в рукаве спрятана какая-то хитрая секретная защита, нечто такое, что может обратить все вспять.
— Моя защита, — Якоб достает Псалтырь из нагрудного кармана, — это моя вера.
Надежно укрыв книгу плащом, Маринус внимательно рассматривает старый толстый том и касается пальцем мушкетной пули, вгрызшейся в кожаный переплет.
— В чье сердце она метила?
— Моего деда, но эта книга в моей семье со времен Кальвина.
Маринус читает титульную страницу.
— Псалтырь? Домбуржец, вы точно двуногий склад чудес! Как же вам удалось протащить на берег эту подборку неравных по качеству переводов с арамейского языка?
— Огава Узаемон в критический момент закрыл на него глаза.
— «Тебе, дарующему спасение царям, — читает Маринус, — и избавляющему Давида, раба Твоего, от лютого меча» [119] .
Ветер доносит приказы, которые отдают на «Фебе».
На площади Эдо офицер кричит на солдат: они отвечают ему хором.
В нескольких ярдах за ними развевается и шуршит голландский флаг.
— Эта трехцветная скатерть не умрет, защищая вас, Домбуржец.
«Феб» приближается: стройный, прекрасный, грозный.
119
Псалтырь, 143:10 (первое слово — последнее в 143:9).
— Никто не умирал за флаг: только за то, что этот флаг означает.
— Мне не терпится узнать, за что вы рискуете жизнью. — Маринус убирает руки под его то ли плащ, то ли пальто. — Не потому же, что английский капитан назвал вас «мелким лавочником».
— Как нам всем известно, этот флаг — самый последний голландский флаг на всем свете.
— Как нам всем известно, это так. Но он все равно не умрет за вас.
— Он… — Якоб замечает, что английский капитан следит за ними в подзорную трубу, — уверен, что голландцы — трусы. Начиная с Испании, каждая нация в нашем беспокойном соседстве пыталась покончить с нами. И ни у кого не вышло. Даже само Северное море не смогло выгнать нас из нашего заболоченного угла континента, и знаете — почему?