У Черных рыцарей
Шрифт:
Ничто не выдавало волнения Фреда. Выражение лица быстро менялось в зависимости от темы, которой касался разговор, поза была естественна, руки спокойно лежали на ручках кресла.
— Я вижу, вы всё же задумались над моим предложением, — нарушил коротенькую паузу Нунке.
— Нет, меня волнуют взаимоотношения с Шлитсеном. Не очень приятно, когда тебе не доверяют. Это портит настроение, мешает работать.
— О, пусть это вас не тревожит! Шлитсен положен на обе лопатки! Он даже сам выдвинул вашу кандидатуру для выполнения одного очень сложного и ответственного поручения…
— Теперь
— Упаси бог! Поручение совершенно серьёзное.
— В чём же оно заключается?
— Об этом вам расскажет сам Шлитсен, ответственный за это дело. Сейчас я его вызову.
Приказав своему заместителю прийти в тринадцатый бокс, Нунке с улыбкой заметил:
— А вы не очень гостеприимный хозяин, Фред! Разговаривать за чашкой кофе было бы значительно приятнее.
— Я не знал, что имею право что-либо заказывать. Ел, что приносили и когда приносили…
— Опять недосмотр Шлитсена! Как воспитатель, вы имеете на это право.
— Как воспитатель? Разве мы обо всём договорились?
— А разве нет?
— Хотелось бы на свободе взвесить все «за» и «против». Вы можете дать мне день-два?
— Значительно больше. Выполнение задания потребует много времени, и вы сможете все хорошенько обмозговать.
— Это меня устраивает. Ваше распоряжение о смене режима останется в силе?
— Да. Но должен предупредить, существует один строгий закон, неизменный для всех — будь то ученик или воспитатель.
— Какой же?
— Тот, кто попал в нашу школу, выходит отсюда или до конца преданным сотрудником, или…
— Не выходит совсем? — закончил Фред. — Не очень оригинально! Насколько мне известно, подобный закон существует во всех родственных нашему учреждениях.
— Считал своим долгом предупредить…
— Осталось задать один вопрос: почему вы не рассказали мне о школе ещё в Австрии? Я мог бы убежать из лагеря, и вам не пришлось бы…
— Можно было просто выкупить вас из лагеря. Кое-кто из тамошних руководителей делает на этом неплохой бизнес. Но мне не хотелось привлекать внимание американцев к вашей персоне. Знатоков России они ценят на вес золота. Это — первое. Второе: я хотел, чтобы для всех вы были покойником. Так разведчику удобнее.
— А подумали вы, герр Нунке, что у меня есть невеста, которую я люблю и с которой хотел бы повидаться перед новой разлукой? Подумали о том, что Лора может узнать о моей «смерти»? О том, как это тяжело на неё подействует? И в конце концов, не могу же я совсем отказаться от личной жизни, от дорогих мне людей! Фрау Эльза и Лора остались на чужбине, кто, как не я, должен позаботиться об их возвращении домой, устроить их дела? Бертгольд мне никогда бы этого не простил…
— Каюсь. Этого я не учёл. Конечно, семейные обязанности — святая святых. Я подумаю, как это исправить. Возможно, впоследствии мы предоставим вам возможность….
Появление Шлитсена прервало разговор.
Вежливо поклонившись Нунке и едва кивнув Фреду, он остановился у кресла шефа и ждал, пока тот предложит ему сесть.
Глядя
Получив разрешение сесть, Шлитсен вопросительно взглянул на Нунке, а когда тот утвердительно кивнул, перевёл бесцветные глаза на Фреда.
— Насколько я понимаю, герр Нунке подготовил вас к тому, что мы хотим поручить вам одно важное дело?
— Да. Но не сказал какое.
— Прежде чем объяснить суть, я хотел бы сделать одно замечание. То, что мы вам поручаем, не входит в круг ваших непосредственных обязанностей. Поэтому за вами остаётся право выбора: можете согласиться или отказаться, если сочтёте задание слишком трудным для себя. Для вашей будущей карьеры лучше согласиться.
— Я считаю, что должен исходить не из соображений будущей карьеры, а из успеха или неуспеха в выполнении задания, — бросил Фред.
— Мне нравится ваш подход к делу, — похвалил Шлитсен, но с видом такого напыщенного превосходства, что Фред едва сдержался, чтобы не ответить резкостью.
— Мы долго обсуждали, на кого можно возложить эту миссию, и пришли к выводу: ваша кандидатура со всех точек зрения самая приемлемая.
— В том числе и вы? — нескрываемая ирония прозвучала в голосе Фреда.
— Почему вас интересует именно моё мнение? делая ударение на слове «моё», спросил Шлитсен.
— Ведь вы однажды уже снаряжали меня в дорогу…
— Я только что похвалил вашу рассудительность, а теперь должен сделать замечание: приказы руководства школы не подлежат обсуждению.
— Приказ выполню. Я человек военный и знаю дисциплину. Но в порядке раэбора проведённой операции имею право высказать своё мнение. Так вот: жаль, когда физические и моральные силы человека растрачиваются зря. Оружие разведчика — это его нервы.
— Я предлагаю перейти к сути дела, — вмешался Нунке.
— Вы правы, — поклонился Шлитсен. — Начну с очень коротенького вступления, чтобы восстановить в памяти известные вам факты. Вы знакомы с политикой нашего правительства, основанной на физическом уничтожении советских военнопленных. Часть из них, конечно незначительную, но представляющую боеспособную силу, мы привлекли на свою сторону и даже вооружили.
— Армия Власова?
— Да, армию генерала Власова. Она дралась против русских и очень упорно. После окончания войны власовцы, как и наши части, были интернированы, но по Потсдамскому соглашению их должны передать в руки советских властей. Большим желанием выполнить этот пункт договора бывшие союзники России не горят. Да и нам не хотелось бы, чтобы это произошло. Ведь таких людей можно использовать.