У черты заката. Ступи за ограду
Шрифт:
— Понимаешь… Я, наверно, выйду за него замуж, вот что.
Норма обернулась и сверху вниз бросила на подругу быстрый взгляд. Обе были в солнцезащитных очках, и выражения ее глаз Беатрис не увидела. Несколько секунд она молчала.
— Ты что, серьезно? — спросила она наконец.
— Ну конечно, серьезно! — с досадой воскликнула Норма. — Чего ты на меня уставилась?
— Я не понимаю, Норма… А как же Руперто? Вы что, поссорились? Ведь еще недавно…
— Руперто, Руперто! — перебила ее Норма, капризно передернув плечами. — Если папа не хочет, чтобы он просил моей руки. У него нет будущего,
— Да ведь он же будет архитектором, Норма, не конторщиком! И с твоими деньгами вам не пришлось бы жить бедно… А главнее — ведь ты этого Качо… Ты же его не любишь!
— Ой, я же тебе сказала: он мне нра-вит-ся! Что, этого мало?
— Для того, чтобы выйти замуж? По-моему, мало. А тебе самой кажется, что этого достаточно? Да ведь ты только что сказала про него: «Ничего, интересный мальчик».
— Ну, я просто не так выразилась, — смутилась Норма, — конечно, я его, в общем, люблю…
— «В общем»! — воскликнула Беатрис. — Неправда, Норма, ты выразилась совершенно правильно, а вот сейчас ты выкручиваешься. Ты выходишь за него из-за денег, и не выдумывай!
— Ну из-за денег! Одна я так делаю, да? С луны ты свалилась, что ли…
Беатрис не нашла что сказать. Верно, она выросла не на луне. И в самом деле, разве одна Норма…
— Ты понимаешь, моя мама — урожденная Торвальдсен, ее брат-компаньон Мендеса. Если я выйду за Качо, то тогда обе фирмы — папина и «Ментор лимитада» — смогут объединить капитал… Ну что ты молчишь, Би? — капризным тоном воскликнула Норма.
— Да я… — Беатрис растерянно пожала плечами. — Что я тебе скажу, Норма? Ты уже все решила… Ну что ж, желаю счастья…
— Спасибо, Би, дорогая. — Норма перегнулась с парапета и, обхватив Беатрис за шею, с налету чмокнула ее в щеку. — Слушай, на днях мы вместе поедем к моей модистке — я шью в «Мэзон Антуанетт», — поможешь мне выбрать модель подвенечного платья…
— …Ох и сумасшедшая же девчонка, — добродушно пробормотал Качо, утирая со лба обильный пот. — Тащиться из-за нее пешком по такой жаре…
— У тебя будет веселая сеньора, — усмехнулся Гейм. Он снял пиджак и нес его, перекинув через плечо.
— А вообще ничего, правда,? Она мне здорово нравится, и с каждым днем все больше. Единственная умная затея моего старика за последнее время.
— Les manages se font dans les cieux, — грассируя произнес Гейм.
— Это что — «браки заключаются на небесах»? — догадался Качо. — Теперь, дружище, они заключаются в конторах, это куда вернее. Правда, не всегда приятно… Моему двоюродному брату пришлось жениться на таком попугае, что страшно смотреть… Вот такой носище, ведьмин характер и полтора миллиона приданого. Ну, мне еще повезло… — Он выломал длинную ветку и стал обрывать с нее листья. — Здесь можно сочетать приятное с полезным. Вернее, полезное с приятным. Лакомый кусочек эта Линдстром, верно? Похожа на одну американочку в Скенектэди, с которой у меня была история во время последней поездки. — Он усмехнулся, со свистом рассекая прутом воздух. — Я уже не рад был, что связался… Мне еще говорили, что американки холодные женщины… Куда к дьяволу!
— Да,
— Ага. Ее старики — из Скандинавии, не то шведы, не то норвежцы, что-то в этом роде…
Приятели вышли на набережную и направились к тому месту, где ждали девушки. Гейм снова надел пиджак, застегнув его на одну пуговицу.
— Ну, я вам! — еще издали заорал Качо, грозя прутом. — Увидите сейчас!.. Так вот вы как? — грозно спросил он, подойдя ближе. — Шутки шутить изволите, а знаете что за такие вещи полагается?
— Ага, прогулялся по жаре, прогулялся! — завопила Норма, прыгая на своем насесте.
— Значит, еще и радуетесь, — зловеще сказал Качо. — Ну ничего, каждая из вас получит сейчас свою заслуженную порцию. Вы готовы, сеньорита Альварадо?
— О, пощадите меня, сеньор Мендес! — Беатрис сложила ладони умоляющим жестом. — Видит небо, я не виновата…
Сделав вид, будто хочет опуститься перед ним на колени, она вдруг выхватила у Качо прут и отскочила, пряча его за спину.
— Ага, ага, неуклюжий медведь, разиня! — в восторге визжала Норма.
— Ладно, дети, минутку внимания! — Качо поднял руку успокаивающим жестом, взглянув при этом на часы. — Мне нужно до трех часов заехать на фабрику, подписать бумажонки. Я мог бы оставить вас в каком-нибудь кафе и смотаться в одиночку, но есть и другой вариант — съездить вместе. Задержусь не дольше десяти минут. Как вы думаете?
— Это далеко? — нерешительно спросила Беатрис.
— Баррио Валентин Альсина. Бывали в тех местах? Это там, за мостом Урибуру.
— Нет, я никогда… Мост Урибуру? О, это так далеко…
— Если не бывали, мадемуазель, — усмехнулся Гейм, — рекомендую съездить.
— Там интересно? Ну что ж… Поедем, Норма?
— Поедем, мне-то что. Би, помоги мне с этими дурацкими волосами — свяжи их тоже хвостом, что ли. Ой, какая жара, не могу…
Со стороны порта, отлого забирая вверх, с могучим раскатистым гулом прошел низко над водой двухмоторный гидроплан.
— В Асунсьон, рейсовый, — сообщил Качо, снова посмотрев на часы. — Минута в минуту. Итак, девочки?
— Сейчас едем, терпи!
Качо закурил и, отойдя к машине, снова полез в мотор. Беатрис, продолжая возиться с прической Нормы, спросила небрежным тоном:
— Почему вы рекомендовали мне туда съездить, сеньор Гейм? Там есть что-нибудь интересное, в этом, как его, Баррио Альсина?
Тот пожал плечами:
— Смотря для кого, мадемуазель. Мне почему-то кажется, что на вас это должно произвести впечатление. Самый пролетарский район столицы, царство машин и плебса. Вообще, зрелище для человека с философским складом ума.
— Вы считаете склад своего ума философским? — кольнула его Беатрис, сама не зная за что.
— Да, к сожалению, мадемуазель, — слегка поклонился сеньор Гейм.
На это Беатрис уже не нашла что ответить и только кивнула с удовлетворенным видом, будто именно этих слов и ждала.
— Готово, Норма, пошли.
— Спасибо, дорогая. Поехали, Ян! А почему ты говоришь «к сожалению»? Насчет философии, я хочу оказать.
Гейм предупредительно распахнул перед девушками обе дверцы.
— Потому что, дорогая Норма, в наши дни чувствовать себя счастливым может лишь человек с атрофированным мышлением.