У истоков Броукри
Шрифт:
– Адора де Веро, - громыхает судья и смотрит на меня блеклыми глазами. Наверно, я отключилась. Не помню, как секретарь назвала мое имя.
Я неуклюже поднимаюсь со скамьи. Со мной рядом никого не посадили. Не знаю, с какой целью. Возможно, чтобы мое мнение осталось моим мнением, и никто не смог хоть как-то на меня повлиять.
Я плетусь к трибуне на ватных ногах, пытаясь не обращать внимания на зрителей, у которых такие огромные глаза, что им не хватает только упаковок с попкорном. Хорошее кино. Зрелищное. В голове хрустят, будто чьи-то когти, вспышки камер.
Читаю клятву. Выпрямляю плечи. Я смотрю перед собой, не в глаза бегающего туда-сюда обвинителя, и ровно дышу. Все будет в порядке. Я не заплачу.
– Расскажите, что произошло вчера вечером, мисс де Веро.
– Я была дома. Меня позвал Мэлот. Мы вели отца к комнате, и в коридоре появился Марко Дамекес.
– Почему вы вели отца к комнате?
– Ему было нехорошо.
– По какой причине?
– Это так важно? – Злюсь я, все-таки переведя взгляд на прокурора. Им оказывается невысокий мужчина в возрасте. С морщинистыми руками и лысиной на макушке. – Вы не спрашиваете главного. Что произошло потом.
– Отвечайте на мои вопросы, мисс де Веро.
– Я отвечаю.
– По какой причине вашему отцу было плохо?
– Он выпил. – Я передергиваю плечами. – Мы с братом решили провести его.
– Вы первая заметили Маркуса Дамекеса?
– Да. Я попыталась…, - трудно. Запинаюсь и крепко стискиваю зубы. Мои пальцы не слушаются и мнут карманы брюк. – Я попыталась предупредить его.
– И что было потом?
– Потом Марко выстрелил, а мой брат оттолкнул отца в сторону.
– То есть вы утверждаете, что подсудимый просто выстрелил? Ничего не сказал? Не объяснил своих мотивов?
– Нет.
– И вы настаиваете, что никакого физического насилия с обеих сторон не было.
– Не было.
– Откуда на вашем лице свежий шрам, мисс де Веро.
– Это к делу никак не относится.
– Откуда у вас шрам. Вы подрались? Ваш брат за вас вступился, и тогда, возможно…
– Мой брат умер!
– Со свистом вспыляю я, подавшись вперед. Горло саднит, тело так и трясет, но я держусь, держусь, держусь. – Он…, он погиб.
Я застываю. О, боже, Мэлота больше нет. Отворачиваюсь, прикусываю губы и тихо всхлипываю, раскрыв рот. Как же больно. Но я не должна показывать им этого, я должна быть сильной. Сильной!
– Он погиб или его убили, мисс де Веро?
Я перевожу взгляд полный презрения и ненависти на обвинителя. Я хотела бы убить его этим взглядом. Но я не могу. И потому я просто рычу, будто животное, будто человек, утративший способность нормально разговаривать.
– Его убил Марко Дамекес.
– Это серьезное обвинение, которое повлечет за собой смертную казнь, мисс де Веро. Вы это понимаете? – Десятки взглядов испепеляют меня. Ждут. Смотрят. Наслаждаются. Я не реагирую. – Вы – единственный свидетель. От ваших слов зависит жизнь человека, и я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет; понимали, что последует дальше.
– Я понимаю.
– И вы не отказываетесь от своих слов.
– Не отказываюсь. – Втягиваю воздух в легкие и выпрямляю плечи. –
Повисает тишина. Я громко дышу, борясь со слезами. Еще немного, ты справишься, ты сможешь, ты выдержишь.
– Да будет так, - громыхает судья и резко поднимается с места. Одновременно с ним поднимаются все, кто находится в зале.
Я больше ничего не слышу. Меня ведут к скамье. Присаживаюсь и сцепляю в замок пальцы. Еще немного и ты уйдешь. Еще немного и ты уйдешь.
Я теряюсь в собственной боли, а когда прихожу в себя, рядом стоит Конрад.
Люди расходятся. Дело закрыто. Марко уводят судебные приставы, а Рушь плачет во весь голос, свернувшись на скамье в трясущейся клубок.
– Ты как? – Спрашивает Бофорт. Я не отвечаю. – Принцесса, скажи что-нибудь. Мне хочется помочь, но я не знаю, как.
– Не трогай меня.
– Ты поступила правильно.
Я перевожу взгляд на парня и морщусь. Правильно? Правильно, что Мэлот мертв? Правильно, что умрет Марко? Правильно, что мы живем в постоянной лжи? Черт подери, все это не правильно! Все это гнилое, уничтожающее, и мы варимся в этом, и страдаем, и ничего не делаем. Я поднимаюсь на ноги и покачиваю головой.
– Я хочу побыть одна.
– Давай я проведу тебя до дома или…
– Я хочу побыть одна! – Настаиваю я и гляжу на Конрада. – Оставьте меня в покое.
– Прекрати, принцесса.
– Ты ведь всегда хотел занять его место.
– Что?
– Теперь ты главный, Бофорт. – Приближаюсь к парню и искривляю губы в ухмылке. Касаюсь пальцами ворота его черной рубашки. – Ты счастлив?
– Не поступай так, - просит Конрад, - не говори этого. Ты ведь знаешь, что это ложь.
Я не знаю. Потому и не отвечаю. Пожимаю плечами и схожу с места. Я должна уйти отсюда, как можно скорее. Я должна убежать. Но куда? Неожиданно я вижу Эриха. Он ее обнимает. Ее! Рушь Дамекес едва не лишила меня жизни, она едва не убила Конрада! А он ее успокаивает. Успокаивает за то, что ее брат убил моего брата?
Будто прочитав мои мысли, Ривера поднимает взгляд. Отстраняется от Рушь, робко и растерянно покачивает головой, тянется ко мне, а я прикусываю губы. Предатели. Никто не чувствует то, что чувствую я. Никто не понимает, что произошло. Никто.
Я отвожу взгляд и рвусь к выходу. Бегу, как сумасшедшая. Бессовестно и неумолимо ненавижу всех, кого вижу; проклинаю каждого, кто на меня смотрит. Все они лживые, все они коршуны, столпившиеся надо мной, будто над мертвой тушей. Они разорвут всех нас на части, оставят от Мэлота – несчастного мальчишку, глупо закончившего свою жизнь. У них не возникнет мысли о том, что он спас отца, который ненавидел его беспощадно. Они слова не скажут о его решительном взгляде, едва Марко выстрелил; едва пуля вспыхнула искрами. Они похоронят избалованного наследника, но не человека, у которого оказалось огромное сердце. Они все изувечат и сделают ложь правдой. И все поверят.