У каждого свой путь.Тетралогия

Рябикина Любовь

Женщина отошла от него, продолжая глядеть на шрам. Горчаков быстро натянул тельняшку, заправил в брюки и обернулся, нерешительно улыбаясь:

— Хочу спросить, да не решаюсь… Боюсь по щеке схлопотать.

Она насторожилась:

— Спрашивай. Слово даю, не ударю.

— Почему ты согласилась выйти замуж так быстро? Ты любишь меня?

Перед глазами мелькнуло лицо Силаева, его серые глаза. Душа заболела от воспоминания. А рядом точно такие же серые глаза смотрели на нее и ждали ответа. Костя был потерян, Марина понимала это. Внимательно посмотрела полковнику в глаза:

— Леня, мне с тобой спокойно. Ты знаешь, кто я. Знаешь мою бездетность. Мне не надо тебе ничего объяснять. Ты знаешь моего сына. Я устала от одиночества. А насчет любви… Не знаю. Если передумаешь, я не в обиде.

Горчаков заметил, как в глазах женщины мелькнула тень какого-то воспоминания. Он отнес ее к погибшему мужу Марины и не обеспокоился. Притянул к себе, погладил по плечам. Положив подбородок ей на макушку, тихо сказал:

— Я люблю тебя и сделаю все, что бы ты была счастлива. Выполним это задание и я тебя больше никуда не отпущу!

На улице было холодно и сыро. “Афганец” дул не переставая. Это были даже не порывы, а сплошной несущийся поток сырого воздуха. Марина натянула маску и старательно заправила ее за воротник. Сверху, безо всякого смущения, натянула кепку с козырьком. Застегнула крючки куртки у воротника и сразу стало теплее. Дотянулась до воротника бушлата у Горчакова и тоже сцепила крючочки. Приподняла воротник повыше, чтоб в шею полковника не задувало. Он не возражал, лишь улыбнулся и сказал, шлепнув ее пальцем по торчащему из-под маски носу:

— Ты, прямо как любящая жена. За мной так никогда не ухаживали…

Ребята из спецподразделения “Альфа” ждали их на взлетной площадке. Они уже побросали рюкзаки в темное нутро вертолета. Когда появились Марина и Горчаков, мужики стояли и курили на краю взлетной площадки, метрах в ста пятидесяти от вертушки. Их было тринадцать. Поприветствовали обоих, с любопытством поглядев на невысокую фигуру в маске. Старший доложил:

— Майор Андриевич. Вы полковник Горчаков? Это и есть проводник? Что-то хлипкий больно…

Полковник кивнул и добавил:

— А вы не смотрите на комплекцию. Главное, что знающий…

Вертолетчики высадили их по просьбе Марины на небольшом “пятачке” на половине горы. Это была площадка среди камней метров пятьдесят диаметром и довольно приличным уклоном. И все же пилот рискнул посадить машину. Все время полета Степанова сидела рядом со штурманом, указывая на карте нужное место. Найти подобный пятачок в горах сложно. Зрительная память Марины не подвела, хотя штурман до самого места не верил, что тут есть что-то подходящее для высадки.

Чтобы расслышать друг друга им приходилось орать во все горло. Оба спорили. В салоне вертолета никто ничего практически не слышал. Только что-то невнятное и все. Степанова яростно тыкала пальцем в карту, время от времени заглядывая в кабину летчика. На втором развороте она заметила площадку и хрипло крикнула:

— Да вот же она, площадка! Ослепли вы, что ли?

Вертолет с группой сел, второй кружился над ним, прикрывая с воздуха место посадки. Выгрузились за пару минут. Отбежали в сторону и вертушка взмыла вверх. Женщина достала карту. Присела за камнем от ветра и склонилась над ней. Горчаков и старший спецназа подошли и присели рядом. Она указала им маршрут по карте. Спецназовец уверенно возразил:

— Там, где вы предлагаете идти, троп нет! Однажды мне пришлось побывать в этих местах.

Марина спокойно взглянула в его возмущенное лицо и ответила:

— Есть тропа, только даже местные не все знают. Я на нее наткнулась случайно, когда удирать из Пакистана пришлось…

Женский голос ошеломил майора до такой степени, что он застыл с открытым ртом:

— Ты женщина?..

Степанова ухмыльнулась:

— Ага… Как вас звать, майор Андриевич?

— Вацлав.

— Вы поляк?

Ответ оказался исчерпывающим. Спецназовец ответил автоматически. Настолько сильно было удивление от “открытия”:

— Обрусевший. Родители здесь родились, а деды и бабки с Польши, из-под Гданьска. А вас как называть?

Маринка растерялась. Она никак не могла решить — назваться Ясоном или своим настоящим именем. Горчаков понял ее колебания и уверенно ответил:

— Ее зовут Марина. Она моя жена.

После такого ответа вопросы были исчерпаны. Степанова закинула рюкзак на плечи, поправила автомат на груди, проверила боекомплект в жилете. На этот раз к обычному грузу у каждого добавилось альпийское снаряжение: тонкие и прочные канаты, крючья, карабины и альпенштоки. Попрыгала, чтоб ничего не звякало. Спецназовцы наблюдали — все это было им знакомо и выполняли они подобные процедуры автоматически. Женщина ничуть не отличалась от них повадками. Полковник Горчаков повторил: звякнул котелок и ударились друг о друга перекатившиеся гранаты. Степанова подошла и принялась поправлять на нем аммуницию. Кое-что вообще попросила перекласть. Он смущенно улыбнулся:

— Растерял за годы кабинетной работы все навыки…

Пока начальник выполнял просьбу, Марина осматривала застывшие горы. Темные вершины с полосами белого снега. Прямо перед ней громоздился коричнево-рыжий пик. Снег на склоне лежал пластами и только в низинах или между камней, в общем там, где его не смог выдуть ветер. Низкие тяжелые облака цеплялись за вершины, а кое-где полностью закрывали их. К вечеру мог начаться снегопад. Она поняла, что через горы надо успеть перевалить и спуститься вниз до наступления вечера. Майор посмотрел на Горчакова, на женщину, вздохнул и переглянулся с мужиками. На все сборы ушло около пяти минут. Женщина уверенно зашагала вверх по склону.

Назвать тропой нагромождение камней можно было лишь условно и трудности с подъемом возникли с первых шагов. Поднимались при помощи альпенштоков и крючьев. Пару раз Марина, в особо крутых местах, карабкалась наверх одна. Остальные отдыхали на узеньких карнизах, прислонясь рюкзаками к камню и широко открывая рот, чтобы отдышаться. С удивлением смотрели вверх. Она вбивала крючья в чуть заметные расщелины, цеплялась карабином и шла дальше, пока не добиралась до следующего карниза.

Сбрасывала канат и спецназовцы взбирались по нему. Женщина в это время отдыхала. Всех тяжелее приходилось полковнику. Уже через пару часов он почувствовал, что выдохся. Наверх его уже дважды поднимали просто зацепив карабином за ремень. Спецназовцы, несмотря на возражения, распределили между собой его поклажу, оставив Горчакову лишь автомат и альпеншток.