У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Уговорили, товарищ генерал-полковник! Поехали…
Уже через неделю Степанова перебралась жить на шикарную дачу в Жаворонках. Звали ее теперь Виктория Гочияева. По легенде она была вдовой погибшего предпринимателя, выходца из Абхазии и сама чудом осталась жива в случившейся автокатастрофе. Это было сделано с целью объяснить многочисленные шрамы на ее теле. Со старых рубцов военные хирурги аккуратно сняли верхнюю кожицу, чтобы шрамы вновь стали розовыми. Марине было очень больно, но она терпела. С трудом передвигалась по огромному дому, где всюду висели ее собственные
История была реальной наполовину. Настоящая жена погибшего бизнесмена в это время находилась в тюрьме под следствием. Именно она подстроила катастрофу мужу-садисту, который ее всячески унижал и зверски избивал. Многочисленные синяки и шрамы на теле несчастной убийцы подтверждали ее слова. Срок, который ей грозил, был не так велик и ее могли бы выпустить под подписку, но из-за намеченной разведчиками операции, женщина оставалась в следственном изоляторе. Даже с судом медлили, чтобы не предавать дело огласке.
Никто из старых соседей об истинных отношениях парочки не догадывался. Все считали их любящими супругами, хотя все же удивлялись редким появлениям госпожи Гочияевой на людях. Квартира в Москве оказалась купленной совсем недавно и новые соседи толком не знали хозяйку в лицо. Бизнесмен Гочияев переехал в Москву из Твери и здесь его знали лишь партнеры по бизнесу. Он был преуспевающим торговцем и даже успел за короткое время приобрести дачу в Жаворонках. Об этом знали все его партнеры. Жену никто из них не видел, считая, что она живет на даче. Милиция и разведка подсуетились и решили использовать эту историю для своих целей.
Вика Гочияева появилась в квартире через полтора месяца после катастрофы. Она, якобы, выписалась из больницы. Одетая в черный строгий костюм и шляпу с черной вуалью, сидела в кабинете мужа и обзванивала всех партнеров Рамзана. Любопытство заставило абхазцев «клюнуть» и приехать. Убитая горем вдова произвела неизгладимое впечатление. Многие поняли, почему Гочияев скрывал жену. Те, кто помоложе, подумали — не молодой Рамзан боялся, что ее «уведут». Вика подняла густую вуаль и золотистая прядь выглянула из-под шляпы. Женщина оглядела собравшихся большими зелеными глазами и тихо поблагодарила:
— Огромное спасибо, что вы откликнулись на мою просьбу. Рамзан никогда не говорил о своих делах, но всегда повторял, что вы честные люди и поможете, если что случится. У меня есть просьба: продайте эту квартиру. Не хочу жить в этих стенах, где так не долго была счастлива…
Женщина заплакала и отвернулась. Мужчины переглянулись. Один из них, рослый, полный и уже не молодой абхазец с благородной сединой на висках, подошел и положил женщине руку на плечо:
— Не плачь. Рамзан был счастливым человеком, имея такую жену. Мы сделаем, как ты скажешь. Но где ты будешь жить? Может, купить другую квартиру? В другом районе? Мы сделаем для жены друга все!
Мнимая вдова стерла слезы со щек кружевным платочком. Несколько
— Я перееду на дачу. Мне там спокойнее…
— А как же дело Рамзана? Кто станет управлять им?
Мужчина отошел к своим и что-то быстро спросил. Она беспомощно обвела взглядом собравшихся мужчин и снова заплакала. Сквозь всхлипы раздалось:
— Я же в этом ничего не понимаю и даже не представляю, как буду жить. Я ничего не умею! Рамзан все решал сам. Мне было так хорошо и спокойно с ним. Мне даже не к кому обратиться, кроме вас. Я сирота…
Женщина уткнулась в ладони лицом и зарыдала. Шляпа упала на пол, открыв взорам туго свернутый пучок гладко зачесанных золотистых волос на затылке и розовый шрам на виске. Абхазцы переглянулись и быстро заговорили на своем языке. Марина практически все понимала, но продолжала рыдать. Все тот же не молодой абхазец подошел к ней, присел и прижал к себе, поглаживая по вздрагивающим плечам. Тихо сказал:
— Если не возражаешь, мы возьмем дело Рамзана в свои руки и продолжим его за тебя, пока ты не научишься управлять сама. Ты не будешь нуждаться и станешь жить, как жила. Мы поможем.
Она подняла заплаканное лицо и с надеждой посмотрела на мужчину:
— Вы правда поможете? Я была бы очень признательна, так как сейчас нахожусь не в том состоянии, чтобы что-то делать. Мне даже двигаться трудно, раны еще плохо зажили… — Абхазцы начали вставать и прощаться. Вика устало поднялась из-за стола. Вновь надела шляпу и опустила вуаль на лицо. Пояснила удивленно глядевшим мужчинам: — Не хочу быть здесь. Тяжело. Моя машина внизу. Я еду на дачу.
Вместе с ними спустилась на лифте вниз. Молодые абхазцы переглядывались и еле слышно цокали языками — женщина им нравилась. Пожилые старались их приструнить короткими репликами. Степанова все понимала в их разговоре. Попрощалась с бизнесменами на крылечке у подъезда и направилась к маленькому «Мерседесу».
Из машины выскочил шофер лет сорока пяти в форменной фуражке и коротко остриженными волосами. По движениям было видно, что он тренирован и является по совместительству еще и охранником. Открыл дверцу перед хозяйкой. Женщина под взглядами бизнесменов устало села на заднее сиденье. Шофер захлопнул дверцу и быстро обойдя автомобиль, сел за руль. Последнее, что видели абхазцы — женщина подняла руку с платком к глазам и вновь вытирала слезы. Горцев это несколько растрогало.
Шергун, ставший шофером и связным у Марины, вел машину профессионально. Для этого ему пришлось целые сутки тренироваться у профессионального гонщика. Зато теперь он легко лавировал в потоке. Не оборачиваясь спросил:
— Как прошло?
Она устало откинулась на спинку сиденья и стащила шляпу:
— Нормально. Обещали помочь в бизнесе. Поверили, что я и есть вдова. Как же трудно было выдавить слезы! Квартиру продадут. Завтра едем на могилу «мужа» и в мечеть зайду.
Олег Маркович обернулся на мгновение:
— Ты не торопишь события? Может пару деньков повременить?
— Не думаю. Я ведь только вышла из госпиталя. Муж любимый — мусульманин и мне надо попросить муллу помолиться за него. Чем скорее я появлюсь в мечети, тем больше вероятности, что мне поверят.