У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Кто там?
Марина тихо сказала:
— Здравствуйте. Меня пригласил Ахмед аль Бедлам.
Замок на двери открылся. Она шагнула в темное нутро подъезда, быстро взглянув на Шергуна, сидевшего в машине и не сводившего с нее глаз. На лифте поднялась на девятый этаж и нажала на звонок. Услышала торопливые шаги. Дверь тотчас распахнулась. На пороге стоял сам Ахмед и чуть грустно улыбался:
— Ты все же пришла! Это хорошо, сестра. Первый шаг к истинной вере сделан. Хвала Аллаху, направившему твои стопы к нам. Проходи, присаживайся.
Он провел ее в обыкновенную комнату с традиционной стенкой. В таких квартирах живет большая часть россиян. Отличие было лишь одно: не было ни дивана, ни кресел, а на полу лежало несколько ковров и множество подушек. Из соседней комнаты доносилось монотонное гудение и она поняла, что там молятся. Отчетливо слышались слова на арабском и она даже разобрала кое-что. Вика сделала вид, что растерялась и огляделась.
Аль Бедлам понял и принес из кухни обычную табуретку. Она села, устроив сумочку на коленях. Еще раз огляделась, с любопытством взглянула на вход в комнату, откровенно прислушиваясь к гудению голосов. Ахмед не сводил с нее глаз все это время. Он уселся на ковре, по-восточному скрестив ноги. Участливо спросил, хотя она не заметила участия в его глазах, остававшихся по-прежнему недоверчивыми и даже злыми:
— Что привело вас к мысли перейти в мусульманство? Расскажите все, не бойтесь.
Она устало принялась рассказывать о трагической смерти любимого мужа, о своем одиночестве и отчаянии. Упомянула несколько раз, что он был правоверным. Ругала себя, что раньше не перешла в мусульманство:
— Тогда я могла бы стать ему настоящей женой. Он предлагал неоднократно, но я не понимала. Он любил меня и не настаивал…
Степанова натурально разрыдалась. Ахмед покачал головой, вздохнул. Встал, принес воды из кухни и протянул ей стакан, вновь присев напротив:
— Успокойтесь. Вы знаете арабский или какой-то восточный язык?
Женщина покачала головой из стороны в сторону и высморкалась в платок. Сквозь редкие всхлипы сказала:
— Рамзан хорошо говорил по-русски и считал, что мне не обязательно знать его язык. Да я и не стремилась, честно говоря.
Он посетовал:
— Это плохо. Язык пророка надо знать, но все поправимо. Сейчас молитва закончится и с вами поговорит наш мулла. Расскажите ему то, что говорили мне.
Он встал и прикрыл дверь. В коридоре послышались многочисленные шаги. По декоративному расписному стеклу замелькали тени проходивших людей. Голоса звучали приглушенно, но все выходившие говорили по-русски. Марина расслышала, как открылась входная дверь и поправила сережки в ушах со встроенным в камни микрофоном и камерой.
Шергун услышал чуть слышный шорох на фирменной фуражке и мгновенно насторожился. Снял головной убор. Принялся поправлять кокарду. На самом деле он снимал всех тех, кто выходил из подъезда. Сама кокарда представляла собой крошечную камеру, с задней стенки которой был вмонтирован микрофон. Всего он насчитал двенадцать мужчин. Четверо оказались совсем юными безусыми пацанами. Всех объединяло суровое выражение на лицах. Они мрачно смотрели на льющийся с неба солнечный свет и не радовались теплому сентябрьскому дню. Даже смех ребенка в песочнице, казалось, их раздражал.
Входная дверь хлопнула. Араб с ожиданием посмотрел на дверь. Она распахнулась и появился крупный, очень смуглый, мужчина с цепким взглядом, чалмой на голове и длинной белоснежной рубахе с разрезами по бокам. Поверх рубахи была одета длинная черная поддевка без рукавов. На ногах, из-под широких шаровар, выглядывали острые носы туфель без задников. Марина поняла по его быстрому взгляду на Ахмеда, что незнакомец подслушивал и сейчас, при повторении, попытается найти несоответствия в ее рассказе. Внутренне сосредоточилась и приготовилась к повтору.
Подняла тоскливый взгляд и встретилась глазами с муллой. Он окинул женщину быстрым взглядом и движением руки приказал Ахмеду уйти. Тот безоговорочно подчинился и исчез в коридоре. Мулла устроился на подушках напротив, на довольно чистом русском поприветствовал ее:
— Здравствуй, сестра. Что привело тебя к нам? Я знаю, что ты рассказывала обо всем Ахмеду, но я не слышал, так как был занят. Не могла бы ты рассказать обо всем мне?
Марина кивнула и снова начала рассказывать. Только речь ее на этот раз прерывалась рыданиями неоднократно. Она то и дело брала стакан в руки, чтобы сделать глоток воды. Мулла слушал внимательно, часто повторяя:
— Мужайся, сестра. Аллах всемогущ. Твой муж находится в раю. Не стоит так переживать, все мы там будем. Но в рай пойдут лишь настоящие мусульмане. Похвально твое желание перейти в шариат и думаю, мы не откажем тебе в просьбе. Ты не хотела бы помолиться вместе с нами?
Степанова беспомощно взглянула на мужчину напротив:
— Я не умею…
Он смягчил жесткий взгляд и чуть улыбнулся:
— Ничего. Мы научим. Лишь бы ты сама этого захотела.
Степанова горячо воскликнула:
— Я очень хочу молиться за мужа его молитвами, на его языке! Чтоб ему там хорошо было. Вы научите? Как мне вас называть?
Он улыбнулся:
— Зови меня Анвар Бархуддин. Пройдем в соседнюю комнату.
В течение двух часов он заставлял ее повторять за собой слова молитв. Маринка старательно коверкала арабский и часто просила перевести на русский то, что повторяет. Мулла не отказывался. Женщина попросила листок бумаги и начала писать по-русски арабские слова:
— Я их выучу. — Уходя, расстегнула сумочку и протянула Бархуддину тысячу долларов. С искренней благодарностью произнесла: — Мне стало легче, поговорив с вами. Можно я еще приду?
Мулла приветливо улыбнулся, принимая деньги:
— Спасибо за дар, сестра. Когда захочешь, тогда и приходи. Мы всегда рады тебе.
Едва дверь за русской закрылась, из кухни вышел Ахмед. Встал в дверях. Мулла обернулся к нему:
— Ты прав. Нам стоит обратить внимание и на русских женщин. Эта красавица нам пригодиться. Займись ею, Ахмед. Собери на нее данные и если чиста, принимайся за обучение. Учи молитвам, привлеки к распространению нашей литературы. Пусть читает. Что не понятно, объясняй. Она одна привлечет к нам народу больше, чем десяток агентов. Не ограничивай ее ни в чем.