У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Геннадий Валерьевич, распутайте пожалуйста этот узел на затылке. Чертовы санитары так замотали, стащить не могу!
Полковник усмехнулся и просто разрезал узел ножом. Маринка содрала марлю с глаз и повернулась к Шергуну:
— Олег, как ты?
С носилок донеслось слабое:
— Живой…
Огарев вполголоса заговорил:
— Марина, возле расположения бригады начали шататься подозрительные чеченцы. На склоне ближнего холма отмечено появление человека с биноклем. Что ты об этом думаешь? Я приказал делать вид, что мы не замечаем. Хотя тоже следим за объектами. Теперь я уверен, что ты права и Горев никуда не делся из Дуба-Юрта.
Степанова кивнула:
— Правильно. Колька здесь, только найти его не так-то просто. Даже если вы всех наблюдателей переловите, гарантии, что они знают, где прячется Ахмад, нет никакой. Это цепочка. Причем никто друг о друге не знает. Не обращайте на них внимания.
Спецназовец немного помедлил, а затем сказал:
— Есть у меня мысль, что эта гадина попытается схватить кого-нибудь из наших. Добыть сведения, так сказать, из первых рук.
Марина вздохнула:
— Не лишено смысла… Не выпускайте друг друга из виду, так и передайте ребятам. Я вернусь и мы продолжим игру с Ахмадом.
Огарев помялся, не зная, сказать или не стоит о том, что узнал. Потом все же сообщил:
— Твои подозрения насчет стукача небезосновательны. Я тут все операции, проведенные за последний месяц, проанализировал. Провалов много, хотя каждый раз операции тщательно разрабатывались. Однако боевики нас уже ждали. Мужиков я подключил, начали проверку. Думаю, вскоре найдем гниду.
В вертолет внесли с десяток раненых. Затем влезли двенадцать летевших в отпуск контрактников. Степанова свернула носилки, на которых ее внесли в вертушку, чтоб освободить место. Огарев попрощался с женщиной и Шергуном:
— Счастливо долететь! А вам, Олег Маркович, выздороветь и не отчаиваться. В темноте жить трудно, но можно и нужно, если есть цель.
Обнялся с Мариной, пожал руку полковнику и выскочил из вертолета, когда винты начали вращение. Женщина присела рядом с Олегом на край носилок. Взяла его руки в свои. Ладони оказались ледяными. Она наклонилась и поднесла его кисти ко рту, тщательно растирая. Дыханием попыталась отогреть пальцы. Накинула на него сверху свое одеяло. Не стесняясь сидевших у стены и искоса наблюдающих за ней мужиков, расстегнула бушлат снизу и забила его озябшие ладони к своему телу. Поправила шапку на голове полковника.
Холодные ладони Шергуна уютно устроились у нее под грудью. Она чувствовала холод от его рук через куртку и нижнее белье. Пальцы слегка шевелились. Вертушка взлетела и понеслась в сторону Моздока. Полковник потянул ее к себе и Марина наклонилась ухом к его губам. Олег прошептал:
— Ты собираешься вернуться?
Она услышала в его голосе тоскливые нотки. Прислонилась к его уху губами и твердо ответила:
— Улечу от тебя лишь на неделю, чтоб разобраться с Горевым, пока ты будешь находиться в госпитале. У меня появился план, как сцапать эту сволочь. Не обижайся. Я именно та приманка, на которую клюнет акула…
Шергун вздохнул:
— Я обязан тебе жизнью. Случись что с тобой, мне не зачем жить.
Маринка смутилась и пробормотала:
— Так уж и жизнью… Просто не дала совершить глупость.
— Я слышал, что утром говорил доктор, хоть вы говорили очень тихо. Слышал, как он удивлялся. Что ты сделала, я не знаю, но именно ты не дала мне умереть сегодня ночью. Если хочешь отомстить за меня, то не надо рисковать…
— Дело не только в тебе, Олег. Ты же знаешь — наша вражда идет с Афганистана. Колька вообще озверел. И он и я знаем, ничего не закончено, пока один из нас живет. Он хочет отомстить мне за разгромленные лагеря, а я собираюсь шлепнуть его за Амира, за тебя, за всех тех, кого он предал. Даже если я останусь с тобой в Москве, он найдет меня…
Марина наклонилась к его уху чуть плотнее и рассказала Шергуну о своей оплошности, кого случайно видела в Чертаново, да не обратила должного внимания. Глухо сказала:
— Это из-за меня схватили тебя. Я не успокоюсь, пока он жив!
Шергун вдруг понял, что Маринка винит себя в том, что произошло с ним. Понял, какую муку и боль испытывает женщина. В голове молнией мелькнуло: «Она же и замуж за меня решила выйти по этой причине». На душе стало пусто. Полковник не смог проконтролировать слезы.
Марина почувствовала — его руки, до этого спокойно лежавшие на ее груди, упали. В полумраке вертолета заметила, как потемнели бинты на месте глазниц. Догадываясь о его мыслях и ругая себя за то, что фактически призналась, она наклонилась к его уху:
— Олег, я люблю тебя. Мне вдвое больнее, что именно я стала причиной твоей беды. Ты ненавидеть меня должен!
Слова звучали искренне и полковнику захотелось поверить. Он облегченно вздохнул:
— Маринка, да ты что! Не вини себя. Это я, старый разведчик, видевший неоднократно портрет Горева, должен был заметить его. Я вообще его не видел, а ты вспомнила. Ты, правда, собираешься выйти за меня замуж не из жалости?
Она украдкой поцеловала его губы:
— Правда.
Его отогревшиеся ладони легли на ее талию. Степанова обратила внимание на чуть лукавую улыбку появившуюся на губах Шергуна. Спросила, уткнувшись в его ухо и слегка прижавшись к нему:
— Что это вы, господин полковник, так странно улыбаетесь?
Олег украдкой передвинул одну руку под бушлатом ей на грудь, погладил и прошептал в ответ:
— Я очухался! Слабость слабостью, слепота слепотой, но с тобой снова себя мужиком чувствую…
Степанова рассмеялась в ответ, к удивлению контрактников. Это получилось у нее естественно, хотя душа в тот момент плакала от горя, а в мозгах промелькнуло: «Господи, прости меня за эту ложь! Неужели я никогда не смогу стать счастливой? Как стыдно лгать Олегу! Он не заслужил…».
Вертолет приземлился в Моздоке. Маринка вновь улеглась на носилки, набросив на лицо белые бинты. Ее и Шергуна унесли в небольшое помещение при аэродроме, где они оставались вдвоем долгое время. Олег сел на носилках сразу, едва его внесли в комнату и попросил: