У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Марина, мне надоело лежать и чувствую я себя значительно лучше, чем ночью. В общем, собираюсь лететь до Москвы сидя!
— Согласна. Но в самолет тебя все же внесут.
Ждать пришлось больше трех часов. Степанова успела накормить Шергуна обедом и он оживился еще больше. Расспрашивал ее о детях, о родителях, о деревенской жизни. Женщина с удовольствием вспоминала о собственном детстве, о сыне и дочери. В ответ расспрашивала его обо всем. Во время их оживленной беседы дверь бесшумно отворилась.
Степанова резко обернулась, почувствовав колебания воздуха, готовая дать отпор. На пороге стояла медсестра со шприцем в руках. Марина все поняла и молча кивнула, глядя на Шергуна. Когда незнакомая рука взялась за кисть полковника, он резко отдернул руку и прижав к себе, спросил:
— Марина, кто это?
Она дотронулась до его пальцев:
— Ты понял, что тебя тронул чужой человек?
— Я знаю твои руки. Кто это?
Женщина ответила сама:
— Я медсестра, главврач просил сделать вам укол в одиннадцать…
Полковник протянул руку, чутко прислушиваясь к звукам. Степанова видела это по напряженному подбородку и тихо сказала:
— Олег, я здесь. — Взяла другую его ладонь и чуть пожала. Кисть сразу расслабилась и она поняла, что он успокоился. Когда медсестра вышла, Марина спросила: — Олег, ты узнаешь меня по прикосновению?
Он повернул голову на голос и задумчиво сказал:
— Узнаю… Только не понимаю, как?
Она предложила:
— Хочешь проверим, узнаешь ты меня или нет среди нескольких людей?
— Давай!
Степанова выскочила из комнаты. Минуты через три вернулась в компании восьми человек. Трое были женщинами, остальные пилоты. Все молчали. Марина спросила:
— Ты готов?
Полковник кивнул. Один за другим к нему подходили люди, ласково (так просила Марина) дотрагивались до подбородка и отходили. Мужчины дотрагивались мизинцем. Полковник пять раз дал отрицательный ответ, но когда Степанова дотронулась до него, он схватил ее за руку:
— Марина!
Остальные женщины, прошедшие мимо Шергуна, ошеломленно спросили:
— Как вы ее узнали?
— Не знаю. Ее руки самые нежные…
Они снова остались одни. Шергун молчал, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам. Марина смотрела на его забинтованную голову. Перед глазами встало лицо Кости. Она переборола себя:
— Олег, что ты слышишь?
Он вслушивался в звуки минуты две, затем ответил:
— Разговор двух парней, мотор грузового автомобиля, какой-то странный свист и музыка…
Женщина молчала, продолжая задумчиво смотреть на мужчину. Полковник забеспокоился. Он закрутил головой, пытаясь узнать, где она находится, но ничего не услышал. Тревожно спросил:
— Марина, ты здесь?
Она подошла и села рядом, приобняв за плечи:
— Здесь, мой хороший! Не бойся, я не уйду.
Шергун обхватил ее за плечи руками, притиснул к себе и сказал:
— Марина, я страшный эгоист! Я боюсь остаться без тебя даже на минуту!
Они летели в самолете молча. За всю дорогу не сказали друг другу ни слова, да и разговаривать из-за шума было тяжеловато. Олег прижался к ее плечу своим, держался за ладони Марины и молчал. Он впервые не боялся показаться слабым. Женщина поглаживала его пальцы, а перед глазами вновь и вновь всплывало лицо подполковника Силаева. Такое, каким она видела его в последний раз, грустно-задумчивым…
Вместе с генерал-полковником Брединым, увезли Шергуна в госпиталь Бурденко. Спустившемуся в приемный покой доктору, Степанова передала документы и попросила разрешения остаться, на что получила категорический отказ. Нравы здесь были построже, нежели в полевом лазарете. Марине разрешили прийти на следующий день. Олега увезли наверх для тщательного осмотра. Она успела пару раз поцеловать его и торопливо сказать:
— Я завтра приеду. Ты жди!
Едва каталка скрылась в лифте, как она разрыдалась. Генерал не стал ни о чем расспрашивать. Сгреб за плечи и силой увез в управление. Заперся в кабинете вместе с подчиненной, приказав адьютанту ни с кем не соединять и не беспокоить. Усадив на диван, опустился рядом и принялся осторожно расспрашивать. Уставшая, издерганная, измотаная Маринка сквозь рыдания рассказала обо всем. О том, что собирается выйти замуж за Шергуна, о своем обмане и о любви, что живет в сердце многие годы. Даже о встрече с Костей, о его тяжелой жизни рассказала без утайки. Боль рвалась из нее. Она не могла больше держать ее в себе.
То утыкаясь в грудь генерала, то тыкаясь носом в спинку дивана, она говорила и говорила. Бредин молчал. Он ни слова не произнес за время ее рассказа, лишь гладил по плечам сильной ладонью, да время от времени прижимал к себе чуть крепче. Когда слезы иссякли, немного повсхлипывав, как все бабы, Марина уткнулась носом в подлокотник и заснула, подтянув коленки к подбородку. Она даже и не вспомнила, что рядом сидит генерал. Женщина очень устала за эти дни и не столько физически, сколько душевно.
Бредин не стал ее будить. Осторожно укрыл собственной шинелью и устроившись за огромным столом, задумался, глядя на заплаканное, опухшее от слез, лицо женщины. Ее боль была понятна и проста — с одной стороны слепой полковник, которого она жалела всем сердцем, по своему любила и искренне считала себя виновницей его слепоты. С другой — мужчина, которого она действительно любит многие годы. А с третьей она сама. Запутавшаяся, растерянная и… живая. Не растерявшая души.
Просидев около часа, словно истукан, генерал лихо выматерился шепотом. Вскочил. Вышел в приемную и приказал подполковнику Козлову никого в кабинет не впускать и все телефоны переключить на себя. Оставив спящую Марину в кабинете, Евгений Владиславович уехал домой, так и не забрав шинель, которой укутал женщину. Рассказал все услышанное от Степановой жене…
Глава 7
Через двое суток Марина вернулась в Чечню, хотя намеревалась поехать туда лишь через неделю. Поступившие из-под Дуба-Юрта сведения заставили поторопиться. Генерал не скрыл от нее создавшегося положения. Был ранен полковник Андриевич. По описанию, полученному от Огарева, она узнала в напавшем на Вацлава Кольку Горева и поторопилась вернуться в расположение спецназа. Но перед отлетом решила навестить Олега в госпитале.