У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
— Марин, ты чего? Ты мне такую радость принесла. Значит останется после меня что-то. Память какая-то! Женщина сына родит и не прервется ниточка!
Степанова уткнулась ему в грудь, обхватив руками за крепкую шею. Прижалась к нему всем телом и Николай, замирая сердцем, робко прижал ее к себе. Она впервые не сопротивлялась даже когда он поцеловал ее губы. Прижав к себе чуть крепче, долго гладил ладонью растрепавшиеся волосы и смотрел в такое родное лицо. Улыбнулся светло:
— Впервые целую тебя и ты не дерешься. Мне так хорошо. За эту минуту не жалко отдать жизнь. Прости меня за все, Марина. Ты послезавтра не приходи. Не стоит. Давай сегодня попрощаемся…
Пока ехали к дому, Марина никак не могла успокоиться. Она рыдала на заднем сиденье, уткнувшись лицом в плечо сидевшего рядом Бутримова. Володя не пытался ее утешать, хотя его куртка насквозь промокла, пока они ехали до подъезда. Остальные хмуро молчали. Они больше не осуждали ее.
Через сутки, ближе к вечеру, депутат Степанова забрала тело Николая Горева из морга. Сама обмыла его в холодном помещении, переодела в черный строгий костюм и с помощью своей охраны уложила в гроб. Микроавтобус с гробом и черная депутатская «Волга» выехали в ночь, направляясь на родину Николая и Марины. Она не спала всю ночь. Сидела рядом с гробом, отказавшись пересесть в «Волгу» и вспоминала совместное детство. Временами крупные слезы падали на лицо покойника, временами ее лицо освещалось слабой улыбкой.
В деревне, первым делом, вошла в дом к Витьку Гореву, разбудив все семейство громким стуком в дверь. Сухо сообщила о смерти Николая и о том, что она привезла его тело, чтоб похоронить рядом с тетей Марусей. Сказала о своем решении твердо. Еще не вполне проснувшийся Витек молча слушал. Алексей Гаврилович тоже слез с кровати и вышел в коридор. Перед тем, как уйти Степанова мрачно сообщила Горевым:
— В мае он приезжал попрощаться, а вы оттолкнули не выслушав. Витек, если ты грудью встанешь у могилы матери, я и то похороню Николая рядом с ней. Это была его просьба и я ее выполню. Запомни, я могла бы спасти Колюню, он не захотел жить. Сейчас мы в церковь, отпевать покойника. Если хочешь, можешь собрать деревенских мужиков, чтоб воспрепятствовать мне. Но запомни, со мной шесть спецназовцев и они встанут рядом со мной. Они его поняли. В Москве священник отпустил грехи твоему брату, еще живому. Он принял покаяние…
Развернулась и вышла из дома. Машины развернулись и направились в соседнюю деревню, где стояла старенькая церквушка. Батюшка потом сказал ей:
— Иногда покойника отпевать тяжело, словно мешает что, а этого легко отпевать было. Он с чистой совестью на смерть шел.
Четверо спецназовцев принялись рыть могилу рядом с могилой Марии Александровны Горевой, которую Степановой показал ее сын. Отец Марины помогал, меняя то одного, то другого мужика. Открытый гроб Николая стоял на привезенном столе. К часу дня на кладбище появились Витек с Татьяной и Алексей Гаврилович с внуками. Отец встал у гроба старшего сына и долго гладил высохшими ладонями высокий лоб и широкие скулы. Слезы текли по морщинистым щекам. Витек не смог сдержать слез, как ни крепился. Его сыновья разглядывали покрытое восковой желтизной лицо дядьки. Не сознавая произошедшей беды, они ревели, глядя на взрослых. Татьяна плакала, утирая глаза платком.
Вслед за ними на кладбище потянулись деревенские мужики и бабы. Крестились, распределяясь вокруг вырытой могилы. Родственники попрощались с покойным. Марина наклонилась и в последний раз поцеловала приятеля в холодный лоб. Она дала возможность отцу и брату Николая первыми бросить по горсти земли в могилу. Потом кинула горсть сама, прошептав:
— Я сдержала обещание, Колюня. Ты рядом с мамой…
Марина устроила поминки в доме своих родителей, хоть Елена Константиновна и пыталась сопротивляться. Веское слово снова сказал Иван Николаевич:
— Лена, не мешай Маринке. Она делает все так, как надо. Сделай она иначе, я бы перестал ее уважать.
Матери пришлось смириться. Степанова заранее закупила продукты и водку в Москве. Накрыть столы оказалось делом быстрым. Мать хоть и молчала недовольно, но старательно расставляла тарелки и раскладывала продукты. Татьяна Горева помогала им. На поминки пришли все деревенские. Марина, не скрывая ничего, рассказала о последних месяцах жизни Николая, умолчав лишь о попытке убить ее. Деревенские плакали. Трагическая судьба односельчанина потрясла многих. После поминок Витек подошел к ней. Долго молчал, а потом «выдал»:
— Прости нас, Марина и спасибо тебе за братуху…
Вечером, когда дети уснули и спецназовцы отправились спать, у нее состоялся разговор с родителями. Елена Константиновна упрекнула, что дочь компрометирует себя связью с преступником. Иван Николаевич, с трудом сдерживаясь, Марина почувствовала это по напряженному голосу отца, сказал:
— Я тебе все объяснил, ты снова начинаешь? Маринка все правильно сделала. Чего ты добиваешься? Наша дочь сильная личность и мы не имеем права вмешиваться в ее дела!
Жена недовольно посмотрела на мужа:
— Ты всегда поддерживал ее. Но что ты скажешь вот на это?.. — Она ткнула ему под нос выдернутой из-за спины газетой: — Я не стала тебе показывать, но сейчас, почитай, что пишут о дочери…
Марина подошла и села рядом с отцом на диван. В газетенке находилась коротенькая заметка, как депутат Степанова увела законного мужа у «простого» менеджера Ларисы Силаевой, а так же настроила сына против матери. Марина тихонько рассмеялась, взглянув на название «Свободная газета»:
— Здорово! Все же отомстили! Ну и сука эта Лариса! Пап, внимания не обращай. Все сплошная ложь. С Лешей Силаевым мы ни разу не встречались даже. Эта газетенка тем и славится, что врет много…
Рассказала отцу и матери о давней встрече с Костей, затем о коротеньких встречах в Афганистане и Чечне, о его письмах, о встречах с теми, кто знал эту самую «несчастную, брошенную ради депутата, жену». Сказала о последней встрече и намерении пожениться. Сообщила о сыне Кости, которого собирается усыновить, хотя ни разу не видела. Отец кивнул:
— Не обращай внимания, Маринка! Но бой этой дамочке дай! Чтоб не повадно было честных людей грязью обляпывать.
Елена Константиновна встряла:
— В таком случае, я считаю, надо просто поговорить с этой женщиной. Мало ли что могут наговорить мужчины!
Марина посмотрела на мать и покачала головой:
— Нет, мама, ты не права. Если я к ней явлюсь, все решат, что я виновата. Я узнаю, кто вышел на Ларису, а потом так вдарю по обоим, мало не покажется!
Мать недовольно сказала: