У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Журналисты толпой кинулись фотографировать документы. Камеры подъехали ближе, стремясь запечатлеть все крупным планом. Минуты две у трибуны шло настоящее столпотворение. Подполковник собрал бумаги, пожал руку Марине и извинившись, ушел. Степанова вздохнула:
— Теперь о том, что я якобы укрываю преступников…
Она рассказывала о многолетней дружбе с Николаем, а затем, не вдаваясь в подробности, о разделившихся путях. Честно сообщила, что Горев жил в ее квартире несколько дней. Рассказала о похоронах и спросила:
— Разве по-христиански было бы оттолкнуть
Один из газетчиков вышел в проход между кресел:
— Марина Ивановна, как вы относитесь к заключенному в Хасавюрте миру с Чечней?
Она ответила вопросом на вопрос:
— Где вы видите мир? Соглашение подписано, но мира нет! Генерал Коршун широким жестом поднял себя на высоту. За счет кого? За счет проданных в очередной раз воюющих мужиков. Он спросил хоть одного боевого офицера, что он думает об этом соглашении? И не спросит. Потому что может такое услышать о себе и в страшном сне не приснится! Никто не наносил армии большего вреда, чем этот новоиспеченный секретарь Совета безопасности. Чеченцы, не дожидаясь вывода войск, уже начали нарушать соглашение. Они по-прежнему стреляют в спину России. Такие как Коршун — позор для Армии! Это калифы на час!
— Но ведь мир только что подписан. Откуда вы знаете, как относятся офицеры в Чечне к нему?
— У меня остались там друзья. Мы говорим по телефону почти каждый вечер. Войну можно было закончить победой российских войск, а сейчас получается — крошечная Чечня разгромила великую Россию. Армию в очередной раз втоптали в грязь. Отвод войск похож на бегство. Если бы политики не вмешались, командующий Объединенной группировкой мог бы дожать бандитов в Грозном. Все было бы кончено этим летом. Теперь можно ждать новой войны с Ичкерией. Самопровозглашенной и независимой, настоящему рассаднику бандитизма!
— Марина Ивановна, но ведь согласитесь, группировка деморализована, солдаты устали. Александр Иванович хочет улучшить бытовые условия солдат…
Степанова взорвалась и вскочила:
— Где эти условия, где он их найдет?! Большинство частей расформированы. Все что можно украсть из этих сараев, называемых казармами, украдено. В палатки поселит? До зимы чуть осталось! Грош цена такой смене условий! Мы жили в Чечне, сами создавая себе условия для проживания и уже вполне прилично обустроились. Никакой деморализации нет и не было. Возьму в пример Бамут. Какая деморализованная армия могла бы взять этот «бетонный орешек»? Солдаты били бандитов. А сейчас моих друзей, вместе с их полками, выбросили в чистом поле! Это вы называете «условиями»? Полено и Коршун — миротворцы! Не смешите меня! Пуликовский, вот кто действительно миротворец! Он мог все закончить победой России… А эти так…
Степанова небрежно махнула рукой и села, поглядев на журналистов, затем взглянула на часы. Случайно встретилась глазами с генералом. Бредин смотрел на нее с осуждением и она поняла, что сказала лишнее, но исправлять допущенный промах не стала. Ответила генералу твердым взглядом и когда задали очередной вопрос из той же «серии»:
— Марина Ивановна, не кажется ли вам, что генерал Пуликовский несколько перегибал палку, обещая силой решить затянувшийся конфликт и уничтожить бандитов в Грозном?
Она со всей прямотой сказала:
— Не кажется. Константин Борисович потребовал у боевиков, засевших в городе, сдаться. Он вовсе не собирался уничтожать город и приносить страдания мирным жителям. Он предложил мирному населению покинуть город в течение сорока восьми часов в предоставленный «коридор» и только потом начал бы уничтожать не сдавшихся бандитов. А сейчас чеченские боевики обнаглели, считают нас слабыми и смеются вслед. Коршун и Полено предали всех. Прежде, чем появиться в ставке командующего Объединенной группировкой, они побывали у Масхадова. О чем это говорит, как не о предательстве?
Бредин побледнел. Последовал еще вопрос:
— Ходят слухи, что Пуликовский мстит чеченцам за погибшего сына…
Женщина резко перебила говорившего:
— Той сороке, которая эти слухи разносит, следовало бы клюв по самую шею отстригнуть. Уже тот факт, что генерал не пожелал спрятать сына за широкой спиной от войны в Чечне, говорит о многом. И таких генералов немало! Имеющий уши, да услышит…
Больше вопросов не возникло. Марина поняла это по затянувшемуся молчанию. Поблагодарила собравшихся и вышла за дверь. Следом выскочил Бредин:
— Марина, что ты наделала? Теперь тебе осталось на лбу крестик нарисовать. Ладно я, я прожил жизнь! Ты хоть догадываешься, что значит Полено?
Она устало поглядела в лицо мужчины, отметив полностью седые виски. Дотронулась до погона с вышитыми звездами и чуть улыбнулась:
— Евгений Владиславович, а мне не надо догадываться. Вы, как и я знаете, что он предатель и мстительная сволочь. Я ничего нового не сказала. Если вы боитесь, отойдите от меня в сторону, я не обижусь. Я всегда буду уважать вас, но с пути не сверну…
Степанова шагнула мимо молчавшего генерала и вышла из зала для совещаний со свитой из спецназа. Оленин тихо сказал:
— Марина, даже если нам прикажут вернуться в часть, мы не уйдем. Ты сказала сегодня в открытую то, о чем думают все мужики в Чечне.
Женщина села в машину. Немного подумала:
— Знаете, что сделаем? Едем домой! Отдыхать. Еще надо попросить мужиков линию проверить. В последнее время есть у меня подозрение, что телефон наш взят на прослушку.
Оленин спросил: