У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Степанову переложили на носилки, но генерал остановил врача:
— Подождите, пожалуйста. Я бы хотел с вами поговорить…
Двое мужчин скрылись на кухне и закрыли дверь. Швец, отвернувшись к стене, плакал. Оленин, Скопин и Сабиев крепились изо всех сил. Мухаметшин ушел в ванную. По щекам Андриевича текли слезы. Марина лежала на носилках посреди коридора накрытая простыней по пояс и словно спала. Если бы не слишком бледная кожа и почти полное отсутствие дыхания. Дверь кухни распахнулась. Вышли врач и генерал. Доктор сообщил второму врачу и санитару:
— Мы повезем Марину Ивановну в госпиталь Бурденко. Там есть оборудованная палата, где женщину смогут уберечь от новых покушений. Евгений Владиславович едет с нами. Никаких сведений в прессу мы давать не имеем права. Надеюсь, вы меня поняли, коллеги?
Андриевич шагнул вперед:
— Разрешите мне тоже с вами поехать?
— Пожалуйста…
Прежде чем уйти из квартиры, генерал приказал ребятам:
— Пока Марина в госпитале, перебирайтесь жить в ее квартиру. Позвоните Шергуну, но говорите лишь с Олегом. Зоя ждет ребенка, неизвестно что может произойти. Никого не впускать, ни под каким предлогом! Чуть что, звоните мне. Вы поосторожнее тут…
По дороге Вацлав рассказал Бредину об аресте фотографа и показал настоящий снимок. Они ехали следом за несущейся по средине полосы «скорой». Синяя мигалка и сирена заставляли водителей уступать дорогу. На генеральской «Волге» тоже мигал фонарь. Из автомобиля Бредин связался с главврачом госпиталя и вкратце рассказал, что произошло. Попросил приготовить палату, но никому и ничего не сообщать.
Когда «скорая» подъехала к воротам госпиталя, их ждали. Внутрь машины влезли двое военврачей. Ворота отошли в сторону и машины беспрепятственно проехали на территорию. Марину отправили в реанимационное отделение на обследование. Часа через два ее перевели в палату, где она находилась раньше. Врачи подошли к Брединым и Андриевичу, все это время ждавшим в коридоре:
— Не можем ничего утешительного сказать. Вы видели ее в коме. На этот раз был еще микроинфаркт. Мы подключили ее к аппаратам жизнеобеспечения… Едьте домой, вы ей ничем не поможете.
Генерал распорядился:
— Я пришлю охрану для Марины. Им можно будет находиться рядом с ней? Никаких сведений газетчикам не давать. Инфаркт и все.
— Согласны. Присылайте охрану, нам спокойнее.
Генерал быстро написал что-то на листочке и передал список врачу:
— Вот фамилии и имена тех, кто будет стоять в охране. Чтоб не было недоразумений. Передайте его охранникам на воротах.
Евгений Владиславович, Тамара Георгиевна и Вацлав вышли из корпуса. Андриевич произнес:
— Я поеду билет сдам и вернусь. Буду Марину охранять. Весь отпуск…
Бредин положил руку на плечо полковника:
— Не сдавай. Едь. Все равно ты ей не поможешь. Если что, я тебе сообщу. Напиши адрес или звони почаще. Снимки мне отдай. Я в суд подавать поеду на газету. Впервые военные будут судиться с газетчиками…
Сели в генеральскую «Волгу» и отъехали от корпуса. Возле ворот госпиталя бурлила целая толпа журналистов. И если бы Бредин и Андриевич находились не в машине, пресса не дала бы им пройти. Вацлав увидел Стефановича в окошко. Их глаза встретились. Полковник чуть качнул головой в сторону и оператор понял, кивнув в ответ. Незаметно выбравшись из толпы, Стас сел в машину и окольными путями поехал на квартиру Степановой. Вацлав попросил:
— Я оставлю снимки Оленину. Мне они нужны. Не спрашивайте, товарищ генерал, зачем. Потом узнаете. Обещаю, вреда они ни вам, ни Марине не нанесут.
Бредин кивнул:
— Хорошо. Тебя куда подбросить? На квартиру?
— Не плохо бы…
Генеральская «Волга» остановилась у подъезда. Бредин попросил:
— Вацлав, отправь парочку парней в госпиталь. Скажи, что они могут пользоваться депутатской машиной. Когда соберешься уезжать, позвони мне, я тебя на вокзал подброшу. Поговорим.
— Позвоню, Евгений Владиславович. До свидания, Тамара Георгиевна. Я рад знакомству с вами. Вы мудрая женщина.
Женщина улыбнулась:
— Я знаю своего супруга и видела Марину в бою. Мне очень сложно понять Костю — если любишь — веришь. Видно не настолько сильно он любил, раз поверил сфабрикованной лжи…
Машина отъехала. Андриевич посмотрел ей вслед и вошел в подъезд. Демин кинулся к нему:
— Что с Мариной Ивановной?
— Так же. Ты, лейтенант, не болтай много, что с ней произошло…
— Это надолго?
— Никто не знает. Скоро Стефанович подъедет, пропусти…
Полковник поднялся наверх. Мужики вопросительно глядели на него и ничего не спрашивали. Вацлав заметил стоявшего в дверях кухни Олега Шергуна. Зои не было. Олег спросил:
— Как Марина?
— Микроинфаркт и кома. Подключили к аппаратам. Олег, а Зоя где?
— Я ей ничего не сказал, попросил ребят к управлению подъехать. Они мне все рассказали. Жаль, что я ничего не вижу. Я бы Косте морду набил. Бросить Маринку, когда ей и так не сладко. Не разобравшись, просто исчезнуть…
Андриевич попросил:
— Мужики, один едет в госпиталь на охрану. Генерал разрешил пользоваться машиной. Перед воротами Бурденко толпа журналюг. Им ни слова.
Мухаметшин первым бросился к двери:
— Я пойду! Скопа, увезешь?
Оленин не стал возражать. Двое ребят ушли. Младший сержант направился в спальню Марины, достал из столика чистый листок бумаги и принялся чертить график дежурств по госпиталю и квартире. Вацлав заглянул к нему. Постель была убрана и диван стоял сложенный. Спецназовцы прибрались до его прихода. Полковник вздохнул:
— Игорь, я сегодня уеду. Сестру навещу. Через неделю появлюсь. Звонить буду каждый день. Сообщайте мне все честно. Ладно?
Младший сержант кивнул. Офицер вдруг заметил, что глаза у Оленина усталые и скорбные. Подошел и тряхнул парня за плечо:
— Держись, сержант! Маринка сильная, она выкарабкается. Надо только помочь ей. Вы с ней во время дежурств говорите. Ты ведь помнишь, что тогда доктор в Чечне говорил? Они могут слышать. Уговаривайте ее вернуться.
Олег Шергун подошел к Андриевичу, скользя рукой по стене: