У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Молодые афганцы измучились, но подчинялись требованиям русского. Они и сами понимали, что если заснут на такой высоте, обязательно замерзнут. А тут еще повалил снег. Даже сквозь маску чувствовались его ледяные иголки, бившие с силой в лицо. Степанова поняла, что надо найти укромное местечко, развести костер и переждать непогоду.
Укромное местечко в горах найти легче, но вот с топливом всегда проблема. Спрятались между камней от ветра, тесно прижавшись друг к другу. На их счастье снег вскоре прекратился. Они начали спускаться и наткнулись на полузасыпанный снегом труп афганца. Он был убит выстрелом в голову. Грудная клетка оказалась перевязана. Хасан поморщился:
— Его свои убили. Нести не захотели.
Марина спросила:
— Как думаешь, сколько часов он лежит? Спрашиваю, как врача.
Парень потрогал руку мертвеца. Попытался ее поднять, но ничего не получилось:
— Больше шести часов. Он окостенел.
Степанова ни черта не поняла, но кивнула:
— Думаю так же. Об отдыхе придется забыть, пока не спустимся к дороге. До нее уже немного осталось.
Спускаться по снегу оказалось труднее, чем подниматься. Афганцы часто падали, да и Марина пару раз здорово приложилась спиной о камни. Приходилось выверять каждый шаг. Чаще шли боком, на особо крутых местах прижимались грудью к камню и осторожно спускались, нащупывая ногами опору и ничего впереди не видя. Днем выглянуло солнце. На душе у всех стало веселей. Издалека донесся рев моторов. Все трое невольно прибавили шаг.
Благополучно дошли до дороги. Афганцы уселись на придорожных камнях и отказывались идти дальше. Место было открытым и просматривалось со всех сторон. Степановой ничего не оставалось делать, как остаться с ними. Положив автомат на колени, она уселась на камень и сквозь очки уставилась на дорогу, не забывая время от времени поглядывать в сторону гор и оглядывать окрестности в бинокль. Через полчаса к ним начала подползать колонна. Марина встала посреди дороги и подняла вверх одну руку, требуя остановиться. Танк затормозил в метре от нее, когда женщина принялась молиться. С него соскочил высокий стройный капитан с пушечками на петлицах и простым лицом рязанского Ивана. Серые строгие глаза уставились на нее. Заметив пустые погоны, он заорал, перемежая речь матом:
— В чем дело? Почему задержали колонну? Вы кто такой?
Она подошла вплотную и тихо сказала:
— Искандер.
Офицер мгновенно сменил тон:
— Прошу прощения, не ожидали вас встретить. Капитан Силаев. Чем можем помочь?
— Со мной двое афганских агитаторов. В одном из селений их едва камнями не забили. Подбросьте нас до ближайшего расположения советских войск.
— Пожалуйста. Забирайтесь на броню.
— Они замерзнут в таком одеянии. У меня в рюкзаке из одежды больше ничего нет.
— Понял. — Обернулся к солдатам, застывшим на броне и крикнул: — Мужики, поделись одежкой с афганскими товарищами!
На танках произошло короткое движение, а затем со всех сторон начали протягивать одежду. Через минуту афганцы были закутаны в солдатские бушлаты и сидели на броне. Марина тоже забралась на танк, ловя на себе любопытные взгляды. Маска и плотно прилегавшие по бокам очки озадачили многих, как и автомат новейшей конструкции с укороченным стволом. По дороге узнала, что колонна направляется в Баглан и поехала с ними до расположения бригады. Капитан сидел рядом, время от времени оборачивался, пытаясь разглядеть сквозь темные очки глаза незнакомца. Наконец не выдержал и спросил:
— Не боялись, когда танк на вас мчался? Могли бы раздавить!
Она честно ответила:
— Боялся! Ребята выдохлись окончательно, пришлось выбирать. Да и сам уже не в лучшей форме. Отдых нужен.
Силаев покачал головой:
— Отчаянный вы парень! Не хотите отдохнуть у меня? Я в Баглане пробуду неделю, там у меня знакомых полно. Затем в Кабул направимся. Спецназ там окопался. Может, с нами? Своих повидаете!
Марина вздохнула:
— В Кабул мне пока рано. Приглашение ваше приму только в том случае, если для меня отдельную палатку поставите и никто заходить внутрь не будет. Мое лицо никто не должен видеть.
Капитан пожал плечами:
— Маленьких палаток у нас нет, но отдельный закуток в большой палатке обеспечить можем. Слово даю, никто не зайдет!
Женщина согласилась:
— В таком случае, отдохну у вас. Мне нужна связь, когда приедем.
— Обеспечу. Как вас называть?
— Искандер.
— Случайно, не с Костромы? Уж больно говор знаком! “О”, как колесики катаются. У меня года два назад в роте парень был оттуда.
Степанова не стала отказываться:
— С Костромской области.
До самого Баглана они больше не разговаривали. Да и тяжеловато разговаривать под грохот мотора и гусениц, каждую минуту рискуя прокусить язык от тряски. Промчались на танках по окраинным улицам и очутились на другом конце города. Маринку больше всего поразила нищета. Глиняные стены и крыши, серые каменные стены, одно-два дерева во дворе. Оборванные, грязные дети. Женщины, закутанные в черную паранджу. Товар, разложенный прямо на тротуаре: медные тарелки и кувшины с чеканкой, женские украшения из серебра, какие-то амулеты и мешочки с травами, старинные сабли в изукрашенных серебром ножнах и много всякой всячины. И практически на каждом углу чайхана.
Танки остановились возле блокпоста. Это были просто три стены, сложенные из камней по обеим сторонам дороги и укрепленные дополнительно мешками с песком. Капитан протянул документы подошедшему сержанту. Тот внимательно прочел их, вернул и строго осмотрел сидевших на броне солдат. Маска Марины заинтересовала его, но он ни слова не сказал и поднял шлагбаум. Силаев ушел на доклад к командиру бригады. Рассказал о парне “из спецов”, которого подобрал по дороге и теперь решившему отдохнуть у них. Упомянул об афганских агитаторах. Генерал-майор минуты две думал. Махнул рукой:
— Вы, капитан, сами с ним разбирайтесь. У меня дел полно! Если ему что-то потребуется, скажите мне. У меня есть предписание оказывать спецам всестороннюю помощь, но в их дела вмешиваться мы не имеем права. Ясно?
— Так точно! Разрешите идти?
Генерал-майор, уже склоняясь над картой, нетерпеливо махнул рукой:
— Можете быть свободны, капитан…
Четверо солдат из куска брезента соорудили в большой палатке, где остановился капитан Силаев, закуток для Марины, повесив брезент на три деревянных стойки и закрепив снизу колышками. Чтоб свет все же проникал, до верха ткань не доставала. До вторжения капитана там жили только старший лейтенант и прапорщик. Им пришлось потесниться. Женщина в это время прощалась с афганцами. За ними приехали товарищи из местного управления. Нафтулла и Хасан вернули вещи и поблагодарили за спасение: