У рассвета цвет заката.Книга 1
Шрифт:
Вообще, тон жизни в Орандоле задавали артисты, и жили в нем весело, с непрекращающимися кутежами, причудливо переплетенными долговременными связями и связями короткими, легко завязываемыми и легко разрываемыми. Для тех же, кто ни в каких связях не желал быть замеченным, круглосуточно работали бордели и уличные дримы. Зрители, прибывшие на спектакль, частенько забывали отбыть, с головой бросаясь в водоворот удовольствий. Молодежь, первый, а затем и не первый раз вкусив всех прелестей такой свободы, о возвращении домой вспоминала лишь когда на поиски являлись разгневанные родители.
Леф говорил, что Райбаш Эш-Шаркор неоднократно порывался «выполоть к хлиту бэсов рассадник дримства», но большая часть Большого совета империи тут же хваталась за сердце, карман и Свод законов Тугдоланта, доказывая, что ни один из содержащихся в нем законов в Орандоле не нарушается. Аналогично вели себя диппредставительства Краетола, только вместо Свода законов хватались гномы за Регистр торговых договоров.
Почти вся торговля Орандола обеспечивалась ими, от сувенирных безделушек до поставок продуктов в рестораны, и терять солидную долю прибыли краетольцы не были намерены абсолютно. Особенно, ресторанную часть.
Ресторанное дело в Орандоле было своего рода достопримечательностью. Таких заведений не имелось даже в столице. Не просто названные модным словом таверны, а специально под это слово построенные здания из стекла и сталенита. Недостатка в посетителях рестораны не знали, столики в залах заказывались не за полгода, как на спектакли, работали они независимо от сезонов, но не менее, чем за неделю. Людей почему-то весьма привлекала возможность пообедать с видом на город и на виду у города.
Теперь из театров в прежнем режиме функционировали сменившие репертуар и артистов, но сохранившие названия «Большой имперский», «Имперская опера» и «Вольные красотки», последние, кстати, репертуар сохранили, а состав обновлялся у них по причинам к войне и оккупации имеющим косвенное отношение, в основном, возрастным. В «Оперетте Тугдоланта» устроили чила-транс, круглая сцена открытого «Летнего» стала ристалищем. А в «Синем тумане», целом комплексе с двухуровневым зданием театра, жилыми домами и рестораном, разместилась одна из постоянных ставок верховного командующего сводными армиями Киллитенса.
Оккупированный Орандол по-прежнему не сдавал своей популярности. Чила-трансы и ристалища организовывались во всех достаточно крупных городах, но Орандольским все они уступали по удобству и массовости одновременного присутствия зрителей. А уникальный ресторан «Синего тумана» стал уникальной тюрьмой. Столики перебрались на улицу, на них все так же подавали изысканные яства и еду попроще, блюда в меню имелись на любой вкус и кошелек, а отсутствие вида на город компенсировал вид на пытки.
Места за столиками распределялись аналогично месту за пультом колеса. Половина для желающих, половина для обязанных. Обязанным считался любой тугдолантец чем-то приглянувшийся патрулю. На руке приглянувшегося защелкивался браслет с амулетом-магнитом, какой приводил его к отмеченному столику и не позволял покинуть место в течение часа. Настойчивые официанты в форме внутренних войск строго контролировали, чтобы «клиент» не отлынивал от заказа, минимум, пары блюд, а также их съедания и оплаты. Еще один пункт «психологической работы с населением».
Свободные столики пользовались большим спросом, очередь к ним не заканчивалась, хотя время посещения ограничивалось. Повторить этот успех нигде не удалось, хоть и старались. Здания из стекла и сталенита в Киллитенсе строить не умели, а просто прилюдные истязания без вычурного антуража, без контраста роскоши и боли, выглядели не настолько эффектно.
Перебоев в работе дознавателей не случалось, «материал» подвозили с полей сражений, все пленные равномерно распределялись по городам, но Орандол имел неоспоримое преимущество из-за зрелищности и снабжался в первую очередь.
Предостаточно возможностей оказаться внутри бывшего ресторана было и у горожан. Показалось что-то патрулю и все, прочих оснований не требовалось, требовалась лишь классификация обвинения: шпионаж, диверсия, саботаж, неуважение к властям, неявка к колесу… За соблюдением формальностей в Киилитенсе следили строго.
Перевод обвиняемому предъявленных обвинений в список обязательного к соблюдению не входил. Как и перевод их ответов. Что понятно. Орандол взяли шесть лет назад и большую чистку проводили шесть лет назад. О чем можно спрашивать простых обывателей, шесть лет живущих под властью Киллитенса? Их и не спрашивали, и разнообразием пыточного ассортимента народ за столиками не баловали. Десяток-другой плетей и на колесо.
Примерно так же дело обстояло с пленными солдатами. С добавлением обязательных «стоящих» часов и артефактов перевода. Любые сведения из армии противника имели ценность. Но сильно не усердствовали, трезво оценивая размер доступной рядовым информации. Офицеров и, действительно, подозреваемых в шпионаже, допрашивали уже с переводчиком. Со мной. И спецы отдела дознания демонстрировали на них все свое мастерство. Те, кому повезло занять свободные столики на это время чуть ли не ликовали. За столиками обязанных царила тишина.
Сценарий допросов в Киллитенсе был разработан и отработан давно, изменения в него вносились в единственном случае: женщина-айша. Для мужчин-айш заведенный порядок лишь дополнялся предложением добровольного сотрудничества. Сразу после прохождения детекторов и позже, в процессе, пока еще могли говорить. Остальные могли облегчить свою участь лишь выдав все, что знали.
Первый этап — детекторы. Кристаллы с каплями магии внутри. На несколько секунд снимались антикрианиловые браслеты, освобожденный от блока резерв стремился восстановиться и выпущенная магия, совпавшая с магией допрашиваемого, мгновенно впитывалась. Определить уровень мага таким способом было невозможно, но дознавателей уровень и не интересовал. Их интересовало само наличие магии, цвет и те, кто впитал все семь капель.
Этап второй — «стоящие» часы. К антикриониловым браслетам присоединялись сталенитовые, скованные ими руки поднимались вверх, навытяжку, закрепленной на балке цепью. Ни одной опоры рядом. Перед глазами искусная иллюзия кровати и не иллюзорное окно с людьми за накрытыми столиками. И товарищи по несчастью в соседних камерах, отделенных невысокими решетчатыми перегородками. Их было видно, если повернуть голову. Нет ничего страшного просто стоять так. Несколько минут, час… Стояли до трех суток. Без возможности потерять сознание, за этим бдительно следили тюремные врачи и инъекция укрепляющего раствора возвращала в реальность незамедлительно.
То же укрепляющее в большей дозе кололи перед третьим этапом. Перед тем как увести в центральный зал. С разложенным на эримитовых стойках пыточным инструментом, с дыбой на сверкающем глянцем полу, с жаровней-мангалом на изящных гнутых ножках и развешанными меж картин плетьми. С накопителями, напичканными заклинаниями «костоломов», «зубодеров», «разрывов», на элегантных подносах. И экстрактом ракеда в натертых до блеска бокалах. Размера человеческих тел киллитенским палачам не хватало, работали они с размахом, а ракед кожу заживлял почти мгновенно, причиняя дополнительные страдания.