У рассвета цвет заката.Книга 1
Шрифт:
— Это невыносимо! Ами Эргон, как можно вкушать пирог без свежих новостей? Это совершенно не способствует хорошему аппетиту. А эта пыль? Жизнь так нелегка и еще это… Невыносимо!
Вопреки словам, пирог Челениадой вкушался весьма активно. И, стоило признать, был этого достоин, не так хорош, как папины, но весьма достоин. И я бы, наверное, его оценила, особенно на фоне пропущенного ужина, только другой фон сильно мешал. Я доверяла мнению Лефа и Сартара о Райбаше Эш-Шаркоре, и все равно волновалась. Это в ближайшей перспективе. В отдаленной я волновалась еще сильнее. Соединить в одно разговор в приемной капитана и разговор с Лефланом, было несложно, они сами соединялись. И война, статус которой «если начнется» изменился на «когда начнется», пугала с удвоенной силой. Утроенной… И то, что нас к ней готовили, что мы отлично представляли ее настоящую, не романтизированную, делало этот страх еще острее. Какой тут аппетит, с такими мыслями?
Тем не менее, я ела, «держала лицо», вежливо внимала недовольному зудению Ла-Апуш, украдкой поглядывала на безмолвствующий куб вестника и соглашалась с Андуашем, что полностью выстраивать быт на магии было большой ошибкой. Функционируй вестник сам по себе, у меня был бы шанс узнать дворцовые новости, а род Ют-Раш слишком заметен, чтобы остаться без внимания, если даст малейший повод это внимание к себе привлечь.
— Вы правы, ами Ла-Апуш, несомненно правы.
Доставленные точно по времени коробки с платьями и шляпками немало порадовали Челениаду. Вылилась эта радость в презрительно сморщенный нос и стандартно занудное:
— На чьем содержании находитесь?
— На родительском.
Радость Ла-Апуш слегка поумерилась, не получив мужской кандидатуры для обсуждения, и переродилась в снисходительность с вкраплениями брезгливой жалости.
— Вашим родителям пришлось заложить имение, чтобы позволить себе одевать дочь в шелка от Мэйрида? Впрочем, чужие состояния мне безразличны. Знаете ли Вы, как сложно управлять собственным, ами Эргон? Откуда Вам знать. Это бокальная горка стоила мне двух тысяч, а их нужно три только для Карсидольского кристаллиона…
Отвечать ей не требовалось, после перечисления покупок последних нескольких месяцев Челениада перешла к перечислению бесчисленных претендентов на ее руку, сердце и бокальные горки вкупе с золотыми канделябрами. С регулярно встраиваемыми в список предостережениями опасаться охотников за состояниями. Чувствовалось, что опыт у нее солидный, и я не спорила. Я ждала минутку затишья в нескончаемом словесном потоке, чтобы предложить гостеприимной хозяйке покинуть выделенную мне комнату, куда она соизволила прибыть вслед за коробками.
Час спустя на Ла-Апуш я смотрела чуть ли не с восхищением. Столько говорить, не смолкая, игнорируя любые реплики собеседника, — это не каждый сумеет. Я успела разработать для себя легенду провинциальной выскочки, что объяснило бы происхождение моих нарядов для всех заинтересовавшихся, если такие случатся. Пожурила Лефлана за выбор излишне дорогой одежды, я вполне нормально обходилась простыми вещами. Множество раз сказала ему слова благодарности, едва удерживаясь от счастливой улыбки, стоило представить, как Леф все это выбирал. И думал обо мне. Множество раз из блаженства вывалилась в волнение за него, с таким же трудом как от улыбки удерживаясь от дурной привычки прикусить палец, что проявлялась при сильных переживаниях. А Челениада все говорила. И если на лице ее эмоции еще как-то отражались, то в голосе на них не было даже намеков. В этой монотонности я едва не пропустила так ожидаемое:
— Я отправляюсь ко двору. Можете составить мне компанию, ами Эргон.
— С превеликим удовольствием, ами Ла-Апуш!
— Фи, сколько экспрессии. Люди вашего круга совершенно не приспособлены к достойному поведению в приличном обществе. Впрочем, в нашем кругу тоже предостаточно дам…
За ненароком проявленную экспрессию я себя ругала еще полчаса. Ведь учили же держать себя в руках! Плохо училась, видимо, за что и получила задержку в достижении желаемой цели. Впору соглашаться, что, настаивая на моем отстранении от потенциально возможной агентурной работы, Райбаш Эш-Шаркор был абсолютно прав, пусть мотивы его настойчивости и лежали в другой плоскости. Какой из меня агент? Перед не самой умной представительницей высокого сословия все свое настроение проявила.
Три зала я посетила в компании обеих Ла-Апуш, еще три — в обществе Аликаниаты Юг-Сал. С ней общаться было несравнимо легче и приятней. Тоненькая до хрупкости, миловидная, нежная и невообразимо обаятельная, она походила на маленькую птичку. Так и казалось, что сейчас расправит крылышки и взлетит. И характер ее был таким же летучим, других сравнений мне в голову не приходило. Аликаниату рады видеть были все, ей улыбались, что-то рассказывали, о чем-то расспрашивали, и меня по рекомендации ами Юг-Сал принимали если не тепло, то благосклонно. К Лефлану она относилась по-дружески и немного покровительственно, что понятно, она была старше, примерно, ровесницей императора. На любые вопросы Аликаниата отвечала охотно и сама многое показывала и объясняла, и только на один вопрос ответа у нее не было, не знала она, где сейчас Леф, не видела его с момента вчерашней просьбы заняться мной. Зато она знала, кто нам может помочь. Кэролиана.
В лабиринтах дворцовых залов, холлов, покоев и бесчисленных колонн Аликаниата ориентировалась легко и до нужного помещения мы добрались быстро, мне даже не хватило времени решить случайно, назвав имена, Лефлан не назвал фамилии или умышленно, чтобы не добавлять лишних переживаний. Потому как к имени Кэролиана прилагалась фамилия Эш-Шаркор. То есть, я, конечно, знала, как зовут нашу императрицу, но представить, что «предупредил» обо мне Леф ее… Ни одна мысль не повернула в этом направлении. Действительно, полный стазис.
Императрица занималась делом, хорошо мне знакомым. С искренним любопытством рассматривала разноцветные пятнышки на ладонях, еще совсем бледные, едва видимые. Четыре девушки в этом процессе ей помогали, любопытством поддерживали и наперебой комментировали:
— Синее ярче.
— Теперь зеленое.
— Ой, а желтое меньше стало, кажется.
— Кэрол, смотри, оранжевое светится!
Голос Аликаниаты немедленно влился в этот хор со срочным выяснением что, как и почему. И почему она обо всем узнает последней. Если бы не изысканные наряды и окружающая роскошь их было бы не отличить от обычных девушек. Всех, включая императрицу. На портретах Кэролиана Эш-Шаркор, как и Райбаш, выглядела значительно старше и солиднее. Хотя, если задуматься… Да просто на себя посмотреть. У нас всего-то два года разницы. Много ли солидности прибавится во мне за два года? А если задуматься дальше и начать привыкать к тому, что настоящая жизнь Лефа была все-таки здесь, то и удивляться его друзьям стоило перестать. В смысле, тому, кто его друзья. Только привыкать к этому было сложно, а как вести себя — непонятно.
— Ами Эргон, Лефлан считает, что, если я буду называть Вас просто Вайраладой, Вы не обидитесь. Он прав?
От веселой легкости тона императрицы и упоминания Лефа стало чуть легче.
— Безусловно, Ваше величество.
— Тогда открою Вам небольшую тайну, ко мне тоже можно обращаться по имени. В неофициальной обстановке, разумеется.
— Как скажете.
— Уже сказала. Теперь Вы нам расскажите, что это и как с ним быть, — она выставила ладони вперед. — Вам ведь это известно. Да, подойдите ближе, не смущайтесь. Присаживайтесь, будем пить чай и знакомиться.