У рифа Армагеддон
Шрифт:
– Он признался в этом?
– повторил Хааралд, как будто даже сейчас он просто не мог поверить собственным ушам.
– Ваше величество, он признал, что попытка убийства Кэйлеба изначально была его идеей, а не Нармана. Он сказал мне, что королем должен был стать он, а не вы. И поскольку я раскрыл, что он под подозрением, он планировал убить вас и Кэйлеба этой же ночью, чтобы не столкнуться с позором, который заслужили его преступления. Он действительно верил, что сможет украсть трон для себя, если только вы, Кэйлеб, Бинжэймин и его старшие следователи будут мертвы, и он пригласил меня присоединиться к нему в его измене.
– Я не верю в это, - категорично сказал Хааралд,
– Ваше величество, я говорю о моем зяте, - сказал Грей-Харбор, его собственный голос и глаза были несчастными.
– Муже моей дочери, отце моих внуков. Я любил его так, как если бы он был моим собственным сыном. Любил его так сильно, что нарушил свою клятву, данную вам, чтобы предупредить его, что он под подозрением. Неужели вы думаете, что я стал бы лгать о чем-то подобном? О чем-то, что причинит Жинифир такую ужасную боль? Неужели вы думаете, что я бы убил отца своих собственных внуков, если бы у меня был хоть какой-то выбор?
Хааралд уставился на него сверху вниз, и застывшее выражение лица короля начало меняться. Его челюстные мышцы сжались в четко очерченные бугры, затем расслабились, щеки обвисли, и он, наконец, закрыл глаза. Одинокая слеза скатилась по его правой щеке, и жесткие, сердитые плечи поникли.
– Почему, Рейджис?
– хрипло спросил он.
– Почему вы с Бинжэймином не пришли ко мне, как только заговорил сейджин Мерлин?
– Бинжэймин, потому что не хотел причинять вам боль, ваше величество, - тихо сказал Грей-Харбор.
– А я потому, что отказывался верить.
– А теперь это.
– Хааралд снова открыл глаза и покачал головой.
– Теперь это, Рейджис. Ты прав, это твоя вина, и ты действительно нарушил свою клятву, когда пошел предупредить возможного предателя, которого подозревали. Если бы ты этого не сделал, если бы ты подождал, как и следовало, Калвин все еще был бы жив. Мы могли бы еще многому научиться у него, и он был бы жив. Мой двоюродный брат, почти мой брат, был бы жив.
Граф снова склонил голову, и плечи его затряслись, но он ничего не сказал в свою защиту.
– Могу я сказать, ваше величество?
– тихо спросил Мерлин, и глаза короля метнулись к его лицу. На мгновение они вспыхнули пламенным гневом, но затем Хааралд заставил себя отойти от этой мгновенной, автоматической ярости.
– Говори, - коротко сказал он.
– Ваше величество, я сказал барону Уэйв-Тандеру и графу Грей-Харбору, что у меня нет убедительных доказательств моих подозрений в отношении герцога. И все же, если бы у меня было это доказательство, я бы отдал его им в руки. Я бы не положил его перед вами.
Глаза Хааралда опасно сверкнули, но Мерлин уверенно продолжал, встречая сердитый взгляд короля.
– Он был вашим двоюродным братом, ваше величество. Вы любили его, и я это знал. Я не должен был говорить вам то, что причинило бы вам столько боли, и даже если бы это было так, я понятия не имел об истинной глубине его измены. Я рассказал вашим министрам то, что знал, что подозревал, но даже я подозревал лишь часть полной правды, и у меня не было доказательств даже этого. Если они ошибались в том, как они реагировали на то, что я им говорил, они делали это из беспокойства и из любви к вам. Ни один из них не был готов уклониться от своего долга перед короной, чтобы расследовать любое обвинение, каким бы абсурдным оно ни было, и оба они действовали так, как поступили, из любви к вам и желания избавить вас от боли.
– Барон Уэйв-Тандер инициировал это расследование, не сказав вам, потому что он знал, как сильно вам будет больно, если обвинения окажутся обоснованными, и потому что он хотел избавить вас от этой боли до тех пор, пока он не подтвердит, что это так. А также, по крайней мере частично, чтобы защитить ваши отношения с вашим кузеном, если эти обвинения окажутся необоснованными, устроив все так, чтобы вы могли обвинить его в том, что он действовал без вашего разрешения, если герцог окажется невиновным и узнает, что его подозревали. И хотя граф категорически отказывался верить, что герцог может быть предателем, он согласился с бароном Уэйв-Тандером, из чувства долга перед вами, что обвинения должны быть расследованы. Если он поступил неразумно в других отношениях, это тоже было из любви к вам и к своему собственному зятю.
– Возможно, им следовало сказать вам сразу. Возможно, мне следовало это сделать. Но если бы мы это сделали, как бы вы отреагировали? Вы бы в это поверили? Или вы поступили бы точно так же, как граф? Дать любимому двоюродному брату возможность опровергнуть нелепые обвинения, выдвинутые против него иностранцем, о котором вы на самом деле почти ничего не знаете?
Король продолжал пристально смотреть на него в течение нескольких мгновений, но затем огонь в его глазах снова угас.
– Совершенно верно, ваше величество, - мягко сказал Мерлин.
– Вы действительно любили его, как и граф. Ни один из вас не хотел бы верить. И поскольку граф отказывался верить, его чуть не убил собственный зять. Он был бы убит, если бы герцог решил, что его смерть необходима для продвижения его собственных планов. Не обманывайте себя, Хааралд из Чариса: кузен, которого вы любили, спланировал убийство вашего сына и ваше собственное. Если бы он стал регентом Жана, он, несомненно, организовал бы и его смерть, а возможно, даже смерть Жанейт, если бы это оказалось необходимым для обеспечения его собственных притязаний на трон. Если бы вы дали ему возможность очистить свое имя, он отреагировал бы точно так же, как на предложение графа Грей-Харбора, и, вполне возможно, добился бы успеха.
Снова повисла тишина, а затем король встряхнулся. Он отвел взгляд от Мерлина, от все еще стоящей на коленях Грей-Харбора.
– Что ты уже обнаружил, Бинжэймин?
– резко спросил он.
– Боюсь, что все рассказанное нам сейджином Мерлином о герцоге было правдой, сир, - тяжело сказал Уэйв-Тандер.
– Его мажордому и по меньшей мере еще двадцати трем его личным стражникам удалось исчезнуть до того, как лейтенант Хантир и его люди прибыли в особняк герцога. Единственная причина, по которой я могу думать, что они сделали это, заключалась в том, что они знали, что герцог был предателем, и они были замешаны в его измене. И я боюсь, что по крайней мере один из них, возможно, служил двум господам, а не только одному герцогу.
– Что ты имеешь в виду?
– потребовал Хааралд, и Уэйв-Тандер кивнул Сифармеру.
– Я получил донесение от одного из моих агентов как раз перед тем, как сейджин Мерлин и граф прибыли сюда, во дворец, ваше величество, - сказал сэр Рижард.
– Человек, который, возможно, соответствует описанию мажордома герцога, Мариса Уиллимса, сегодня вечером побывал в квартире Брейди Лэйхэнга. Погода сегодня такая плохая, что мой человек не смог точно идентифицировать личность, но поскольку погода такая плохая, он также с подозрением отнесся к тому, почему кто-то может быть на улице во время шторма. Поэтому после того, как посетитель ушел, он решил, что должен тихо проверить, чтобы убедиться, что Лэйхэнг все еще там, что он не выскользнул через черный ход в качестве первого шага к исчезновению. Вместо этого он обнаружил, что Лэйхэнг был убит.