У всякого народа есть родина, но только у нас - Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы
Шрифт:
28 января мы закончили операцию, и по приказу командира дивизии наш полк перешел на северные скаты оврага Долгий с задачей прорвать оборону и двинуться на центральную часть города вдоль линии железной дороги. Весь день 28-го числа мы бились, потеряли много людей, но ни одного метра у немцев не взяли. Мы наткнулись на его долговременную оборону. Овраг Долгий был укреплен массой огневых точек, дзотов, были минированы скаты, обнесен колючей проволокой, и мы его взять не могли. 1043-й и 1045-й полки, действующие со стороны завода, значительно продвинулись и взяли человек 70 немцев в плен. Командир дивизии приказал, во что бы то ни стало выполнить задачу, а людей у нас не осталось. Ушли на передовую командир полка и начальник штаба. Поздно вечером с передовой вернулся командир полка и начштаба и командир полка приказал мне и старшему лейтенанту Устюжанину идти на передовую. Мы с Устюжанином
Начали организовывать дело. Собрали всех людей – 40 человек. На участке полка оставили только пулеметчиков по одному человеку и минометчиков. У меня до сих пор сохранился список штурмующих групп ми их старших. Было создано 5 штурмующих групп, 6-я из саперов, 7-я группа разведчиков…
Разведчикам удалось вглубь и наткнуться случайно на КП командира немецкого батальона, где он был вместе со своим адъютантом, остальные немцы были в блиндажах на передовой. Как только выскочил адъютант командира немецкого батальона и стал отстреливаться, наши начали бросать гранаты. После этого выскочил сам командир и поднял руки. Солидный такой, холеный командир в неуклюжей шубе. Надо сказать, что это был один немец в шубе. В этот момент штурмующие группы прошли линию обороны и зашли с фланга на немцев, и разом забросали их гранатами. Внесли замешательство… Когда узнали, что взяли немецкого комбата, мы через разведчика приказали его поднять на высокое место, дали ему простыню и приказали подать своим сигнал, о том, чтобы они сдавались… Немецкий комбат махал простыней своим солдатам, чтобы они сдались. Немецкие солдаты стали поднимать руки и идти в плен десятками. Тут разведчики и командиры разоружают их, накладывают оружие в кучу… Сначала пришло 60 человек, потом еще больше ста человек пришли… В то утро наш полк взял 172 пленных. Это было самое большое количество пленных, взятых полком до этого дня… Немного посмеивались над ними наши. Немцы были закутаны кто в чем. У одного немца на каждой ноге было по одеялу, другие укутаны просто как чучела. Мы построили пленных и повели их на КП.
Тут вышел кинооператор и сказал, чтобы мы поднялись на высокий берег. Кинооператор выбрал самое удобное место для съемки на фоне Сталинграда, а вперед пустили пленных по скользкому скату берега вместе с комбатом в неуклюжей шубе. Я, между прочим, шел и помахивал кнутом.
31-го числа наш полк в составе дивизии двинулся вдоль железной дороги к станции. На пути встретился опорный пункт в Центральной гостинице Сталинграда. Я был в это время в штабе полка. Пополнения присылали буквально единицами – по два – три человека. На передовой действовало не больше 30–35 человек. Хорошо показывали себя минометчики, которые успевали двигаться за пехотинцами.
В Центральной гостинице немцы устроили круговую оборону. Везде у выходов стояли немецкие офицеры. Было так, что этаж выкидывает флаг к сдаче – идут туда принимать пленных… К нам перешел один человек, который десять раз ходил, потом парламентером и приводил человек по 15–20 немцев. Он был хорошим агитатором, и сам охотно выбирал среди немцев офицеров и снайперов для расстрела.
30-го числа, в конце дня, командир дивизии запрашивал командующего, что сделать с этим офицерским домом: оставить его или уничтожить… Командующий армией, через меня, приказал уничтожить гарнизон.
31 января 1943 г. дивизия двигалась на выполнение задачи по взятию центральной части города и железнодорожной станции. В 14.00 часов 31-го дивизия достигла железнодорожной станции Сталинград. Взяла станцию и встретилась с 64-й армией, которая шла с юга к центру города… Но офицерский дом еще держался. Командующему еще раз донесли о трудностях штурма офицерского дома. Командующий приказал немедленно взять дом и дал туда пять танков. В нашем полку действовало 4–6 групп… Когда подошли танки и били прямой наводкой прямо в дом, наши штурмующие группы бросились в комнаты, но и там немцы все еще сопротивлялись. Их было перебито человек 100, а 60 человек сдались. Мы взяли в плен их медсанбат. Я не верил в то, что это был медсанбат. На санитарах были надеты новые шинели, совершенно незапятнанные. Мне казалось, что это были переодетые офицеры, хотя они всячески старались показать, что они не офицеры и что они не имели отношения к защите дома. В 16 часов 31-го в центральной части
31 го же у нас была одна самая тяжелая потеря в полку. Подорвался на мине капитан Василий Иванович Ракитянский, агитатор полка, бесстрашный человек, дважды раненый на фронте. Тоже сибиряк. Он работал вторым секретарем Нарымского обкома партии, Литератор по образованию, политработник. Самое большое его желание в этот день было идти вместе с бойцами на передовую и как только брали опорный пункт, у него был готов красный флаг. Они договорились с оператором, чтобы Ракитянский нес красный флаг и поставил его на гостинице. Оператор уже приготовился его снимать, Ракитянский в это время нарвался на мину. Бессмысленная смерть.
В ночь на 2-е число получили приказ наступать в направлении Аэропорта и парашютной вышки, затем повернуть направо на завод «Баррикады». Интересно отметить, что начало атаки сделали сами бойцы еще до приказа. Видят, что дела обстоят неплохо, немцы редко стреляют, переходят в плен и примерно за 30 минут до приказа они пошли в атаку. Командир полка приказал, а там уже идет бой. Немцы сопротивлялись здорово, особенно на заводе «Баррикады», но натиск наш был стремительный. сил было много немцев крепко теснили. В этот день мы взяли 800 пленных. Всего за время боев в Сталинграде мы взяли 1554 пленных.
После взятия завода «Баррикады» в конце дня пришлось допрашивать офицеров. Помню, завели ко мне в блиндаж заместителя начальника немецкого штаба 113 дивизии, майора. Взяли в плен заместителя начальника штаба по тылу и коменданта дивизии. Пленные вели себя очень гибко, лояльно. Когда мы их допрашивали, они не сразу припоминали, ошибались, но другие наперебой их исправляли, рассказывали как бы искренне и, стараясь показать свою искренность. На одном была надета красноармейская шапка, но с фашистской свастикой. Один боец из комендантского взвода сорвал с него шапку, оторвал свастику, бросил ему, а шапку бросил в сторону…
Первый раз за 156 дней я перешел Волгу 25 февраля. Я шел впереди с командирами. Когда мы подходили к дер. Красная Слобода, первое, что нам бросилось в глаза – это целый домик с целыми рамами. Из трубы этого домика шел дым. Мы так привыкли к развалинам, которые нам казались обычными, что целый домик был для нас необычным явлением и привлек наше внимание. Мы даже остановились, смотря на уцелевший домик.
Документ № 4
«Как можно дороже отдать свою жизнь, как можно больше перебить немцев. …»
Из беседы со снайпером 1047-го полка 284-й стрелковой дивизии Василием Григорьевичем Зайцевым. Апрель 1943 г.
Когда немцы начали подходить к Сталинграду, мы возбудили ходатайство перед Военным Советом об организации добровольцев-комсомольцев моряков на защиту Сталинграда. Я пошел добровольцем на защиту Сталинграда… В Красноуфимске мы сформировались в сентябре месяце 1942 г,. прибыли в Красноуфимск, а 7-го прямо из эшелона в эшелон перегрузились и поехали. Эшелон был большой, тысяч на пять человек. В Красноуфимске зачислили в дивизию Батюка, тогда она была просто стрелковая дивизия. Учиться нам приходилось в эшелонах. Я сам пулемет изучал так: на верхние нары поставлю пулемет, посажу с собой рядом пулеметчика, он мне рассказывает, показывает. Я командир, он рядовой со мной сидит, учит меня. Там меня назначили командиром хозяйственного взвода, но я отказался и пошел простым бойцом. Взял винтовку и пошел стрелком. Я очень хорошо стрелял еще во флоте… Прибыли мы в Сталинград 21 сентября. 20–21 сентября мы стояли в Бурковке. Сталинград в это время весь горел. С утра до 7 часов вечера были воздушные бои наших самолетов с самолетами противника. Один за другим самолеты падают, горят, весь город горит. Если смотреть из-за Волги, то видишь там язык, в другом месте язык пламени, потом все это сливается в одно, образуется громадное зарево пожара. Идут, ползут раненые. Через Волгу их перевозят. Это потрясающе на свежего человека действовало и сильно озлобляло… Когда через Волгу переправились, то стали на берегу Волги. В городе в это время уже были немцы. В 6 часов утра они нас заметили, открыли по нас сильный минометный огонь. Там было 12 бензобаков. Эти 12 бензобаков мы заняли. Потом вылетели 60 самолетов противника и начали бить нас. Взорвали нефтебаки, нас облило бензином. Мы к Волге скатились, к воде потушились, всю горящую одежду на себе порвали, остались в одних тельняшках, а некоторые даже голые, некоторые плащ-палатками покрылись. Винтовки наперевес, пошли в атаку. Заводскую часть отбили у немцев, завод «Метиз» отбили, мясокомбинат…