У Южного полюса
Шрифт:
приблизившись к Великому ледяному барьеру.
Средняя высота острова Кульман—900 футов. Лишь в очень
немногих местах выступает из-под ледяного покрова темная
горная порода. В длину остров имеет от 15 до 20 миль...
После сравнительно короткого пребывания у подножия
крутых скал мы, захватив свои коллекции, снова стали грести
к судну.
Посоветовавшись с капитаном Иенсеном, я решил вести
судно в западном направлении, в сторону континента, поскольку
здесь береговая линия издали казалась заметно ниже, чем в
северной своей части.
В 7 часов утра с помощью бусоли определили угол
магнитного склонения; склонение к востоку оказалось равным 96°.
В полдень прошли мимо далеко выдавшегося в море
мыса, который не отмечен на карте Росса 1841 года и, по
всей вероятности, не был замечен английскими
путешественниками.
Мыс имеет красивые очертания и ослепляет белизной. Берег,
от которого он отходит, сложен темной горной породой; его
омывают голубые волны.
Верхняя часть мыса напоминала вершину острова Кульман,
хотя и не поднималась так высоко. Я окрестил этот мыс в честь
своей жены именем Констанции. На юго-западе ледяной покров
этого мыса простирался в виде огромной равнины,
поднимавшейся над уровнем моря не более чем на 70 футов.
Первоначально мы все считали, что имеем перед собой низко
расположенную часть суши. Однако скоро я разглядел из
«вороньего гнезда», что мы находились у выхода в море огромной
бухты, тянувшейся на запад; ее северная береговая линия
заканчивалась мысом Констанции.
Вся эта бухта целиком заполнена материковым льдом,
спускавшимся с той высокой горной цепи, которую я обнаружил
из «вороньего гнезда» далеко на западе. Вершины этой горной
цепи, казавшиеся даже сквозь самый сильный бинокль
маленькими и незначительными, на самом деле должны быть
выше, чем пик Сабин.
В материковый лед, кромка которого находилась, как
упомянуто, на высоте 70 футов, врезалась на юго-западе бухта
протяженностью в три мили. Эта бухта внутри материкового льда
была покрыта ровной ледяной коркой; во многом она напоминала
глубокий, покрытый льдом фиорд на моей родине.
После некоторых размышлений мы подошли к самому краю
этого ледяного массива и, бросив якорь, закрепились там.
Теперь мы чувствовали себя в полной безопасности, словно
«Южный Крест» стоял в лондонском доке Св. Катерины.
У края льда мы нашли двух императорских пингвинов и
несколько пингвинов Адели. Сквозь бинокль на льду бухты можно
было разглядеть много тюленей. Вдали виднелось множество
черных точек, которые тоже казались тюленями. Я тотчас же
послал двух людей на санях, чтобы уточнить этот вопрос.
Берначчи и Колбек извлекли свою аппаратуру: инструмент
для определения угла наклонения и магнитометр. Аппаратуру
осторожно уложили на санях, запрягли наиболее спокойных
и самых сильных собак; наблюдатели отыскали на льду
подходящее место, установили инструменты и начали
работу.
Между тем посланные мною два человека с помощью
сигналов, которые я мог ясно различать сквозь бинокль, сообщили
о том, что черные точки оказались стадом тюленей (Leptonycho-
tes) в количестве около 300 штук.
За все время это было наибольшее скопление тюленей,
которое мне пришлось видеть в Антарктике. Естественно,
сообщение это вызвало живейший интерес на судне.
После обеда я с двумя людьми отправился на нартах
посмотреть на тюленей. В момент нашего прибытия большинство из
них лежали и спали вблизи большого разводья во льду, однако
отдельные животные находились в стороне, на сплоченном льду,
и имели индивидуальные «продухи».
Тюлени держались, как ручные, что обычно в этих районах,
почти не обращая на нас никакого внимания. Они посапывали
и пофыркивали, греясь на солнце. Пока мы закалывали одного,,
другой лежал тихо и доверчиво до тех пор, пока запах горячей
дымящейся крови соседа не доходил до его чувствительного
органа обоняния. Тогда тюлень вскидывал голову кверху,
расширял узенькие ноздри и втягивал в себя запах крови. В тот же
миг зверя охватывал неописуемый ужас, он с невероятной
быстротой бросался к «продуху» и исчезал в глубине, прежде чем мы
успевали опомниться.
Материковый лед во многих местах обрывался крутой светло-
зеленой стеной; в других местах он постепенно более или менее
крутыми уступами переходил в морской лед. У южного конца
бухты морской лед незаметно поднимался на высоту 70 футов,
до уровня материкового льда, и мы легко взошли на сплошной
лед, покрывавший на западе всю огромную бухту. Северное
побережье бухты простиралось с востока на юг, а южная ее
сторона тянулась с юго-юго-востока на северо-северо-запад.
Было бы нетрудно объехать бухту на санях, однако я не мог
включить подробное обследование бухты в свои планы,