Уарда

Эберс Георг Мориц

Ани отрицательно покачал головой.

– Так я попаду в затруднительное положение, – возразил он, – потому что если бы я вздумал наказать тех, кто сейчас предан фараону, и возвысить тех, кто ему изменил, то мне пришлось бы потом править неверными слугами и прогнать верных. Ты напрасно краснеешь, друг мой, мы ведь одной крови, и дело у нас общее.

Катути порывисто схватила протянутую ей везиром руку и сказала:

– Ты прав. Мне не нужно никакой награды, лишь бы видеть восстановленным царский род моих предков.

– Быть может, это нам удастся, – медленно произнес Ани. – Но надолго ли, если… если… Подумай, Катути, разузнай через свою дочь: кто он… кого

она… ну, ты знаешь, о ком я говорю, – кого любит Бент-Анат?..

Катути вздрогнула, так как последние слова везир произнес с необычной для него горячностью. Но уже через секунду она снова заулыбалась и стала перечислять Ани имена тех немногих знатных юношей, которые не ушли с фараоном на войну и остались в Фивах.

– Может быть, это ее брат Хаемусет? – спросила она, наконец. – Он, правда, в лагере, но все же…

В это мгновение перед ними внезапно очутился Нему, сделавший вид, будто он вошел из сада, – он не упустил ни одного слова из их разговора.

– Простите меня, мои повелители! – воскликнул он. – Но я узнал удивительные вещи!

– Говори! – кивнула ему Катути.

– Благородная царевна Бент-Анат, божественная дочь Рамсеса, говорят, живет в любовной связи с одним молодым жрецом Дома Сети.

– Наглец! – Глаза Ани засверкали диким огнем-. – Докажи, что ты говоришь правду, или ты лишишься языка.

– Вели вырезать его у меня, по закону, как у клеветника и государственного изменника, если я лгу, – сказал карлик смиренно, но с лукавой усмешкой. – Но на этот раз я, пожалуй, вправе сохранить его, потому что могу поручиться за свои слова.

Вам известно, что Бент-Анат была объявлена оскверненной из-за того, что больше часа провела в хижине парасхита. Там у нее было назначено свидание с жрецом. А во время второго свидания – в храме царицы Хатшепсут – их застал Сефта, главный астролог Дома Сети.

– Кто этот жрец? – спросил везир с притворным равнодушием.

– Человек низкого происхождения, получивший образование в бесплатной школе Дома Сети, – ответил Нему. – Сейчас он славится умением толковать сны и своими стихами. Имя его Пентаур. Пожалуй, его можно назвать красивым и статным мужчиной: он как две капли воды похож на покойного отца махора Паакера – ты ведь видел его, мой владыка?

Везир, мрачно вперивший глаза в пол, кивнул головой, а Катути воскликнула:

– Ах, как я глупа! Ну конечно же, Нему прав! Я сама видела, как она вся зарделась, когда Рамери сказал, что мальчики из-за него хотят бунтовать против Амени. Она только и мечтает о Пентауре!

– Ну хорошо, – медленно произнес Ани, – мы еще посмотрим, чья возьмет!

Он распрощался с вдовой и исчез в саду, а она пробормотала про себя:

– Сегодня в его словах звучала невиданная решимость, но ревность уже начинает ослеплять его, и вскоре он почувствует, что не сможет обойтись без моих проницательных глаз.

Нему же шмыгнул в сад вслед за везиром. Появившись внезапно перед ним из-за фигового дерева, он быстро зашептал, отвешивая низкие поклоны:

– Моя мать знает очень многое, высокий повелитель! Ведь священный ибис [ 164 ] тоже бродит по грязному болоту, когда отправляется за добычей, так почему бы и тебе не подобрать золото, валяющееся в пыли? Я бы научил тебя, как тайно с ней побеседовать.

164

Священный ибис в настоящее время совершенно исчез в Египте. Судя по найденным в разных местах мумиям ибисов, их было два вида, и они считались священными птицами бога Тота. «Ибис, – писал Плутарх, – уничтожает ядовитых змей и первый показал людям, как нужно делать лечебное опорожнение кишечника. Было замечено, как он очищал себе кишечник, впуская в себя воду через клюв. Наиболее добросовестные жрецы черпают очищающую священную воду в тех местах, где пил ибис, ибо он никогда не станет пить нездоровую или ядовитую воду, даже и не приблизится к ней» (Плутарх, «Об Исиде и Осирисе», 75). (Прим. автора.)

– Говори, – мрачно буркнул Ани.

– Брось ее на один день в тюрьму, учини ей там допрос, а затем выпусти; если она сослужит тебе службу – награди ее, если же нет – всыпь ей палок. Но ты непременно узнаешь от нее что-то очень важное, а что именно – она не говорит даже мне.

– Ладно, увидим, – отозвался везир и, бросив карлику несколько золотых колец, величественно взошел на свою колесницу.

Неподалеку от дворца собралась такая густая толпа, что при виде ее в душу везира закрались опасения. Он приказал своему возничему придержать лошадей и отправил нескольких солдат вслед за скороходами. Однако его ожидала радостная весть, потому что крики толпы отнюдь не походили на жалобные вопли, – напротив, то были крики ликования и радости. Перед дворцом его встретили послы из Дома Сети, возвестившие по поручению Амени ему и народу, что произошло великое чудо: сердце овна Амона, разорванного дикими зверями, обнаружено в груди скончавшегося благочестивого пророка Руи.

Ани тотчас же сошел с колесницы, стал на колени на виду у всей толпы, последовавшей его примеру, молитвенно воздел руки к небу и громким голосом возблагодарил богов.

Продолжалось это довольно долго, а потом, войдя во дворец, он приказал рабам раздать толпе хлеб.

– У везира щедрая рука, – сказал один столяр из Фив, обращаясь к своей соседке. – Взгляни, какая белая лепешка. Я припрячу ее и отнесу деткам.

– Дай-ка мне кусочек, – пропищал какой-то совершенно голый мальчик, вырвал из рук столяра лепешку и скрылся в толпе, проворно скользя между ног людей.

– Крокодилово отродье! – выругался столяр. – От этих мальчишек прямо спасу нет!

– Они просто голодные, – сказала женщина, как бы оправдывая воришку. – Отцы на войне, а у матерей нет ничего, кроме сердцевины папируса да лотосовых семян.

– Пусть полакомится, – добродушно согласился столяр. – Проберемся теперь левее! Вон идет еще один слуга с лепешками.

– Видно, везир очень уж обрадовался чуду, – заметил сапожник. – То-то он расщедрился.

– Но ведь такого давно уж не бывало, – вмешался в разговор какой-то корзинщик. – Пожалуй, Ани особенно доволен, что именно Руи осчастливлен священным сердцем. Почему, спросите вы? Эх, дурни вы этакие! Ведь Хатшепсут – прародительница Ани!

– А Руи был пророком ее храма, – добавил столяр.

– Жрецы на том берегу Нила все привержены к старому царскому дому, уж я-то это знаю, – сказал пекарь.

– Как будто это тайна! – воскликнул сапожник. – Да, в старину людям получше жилось. Война дорого нам обходится, и даже уважаемые люди ходят босиком, потому что им не на что купить кожи. Да и добыча в прошедшем году была неважная. Рамсес, конечно, великий воин и герой, да к тому же он сын Ра, но что может он поделать без богов, если им не любы уже больше Фивы, – иначе почему же священное сердце барана стало искать себе вместилище в Городе Мертвых, да еще в груди сторонника старой…