Уайтбол
Шрифт:
— Держите меня в курсе.
— Разумеется.
Кари удалился. Командор схватил биофизика за рукав, оттащил в сторону и заявил:
— Я хочу, чтобы ты поселился в гиперборейской колонии. Чтобы ты ее охранял.
Ри удивленно поднял брови:
— Это ты сейчас решил, или какие-то предвидения раньше были?
— Не было никаких предвидений. Когда начались эти догонялки по всему спутнику, мне стало неспокойно. Никто же ни черта не понимает… Ну, и я вспомнил об одном перерожденном. Который четыре года группу «Равновесие» от белых киллеров закрывал.
Биофизик
— По-моему, ты зря паникуешь. Сколько лет мы с циклопами жили бок о бок. Что нынче изменилось?
— Раньше мы им были нужны, а теперь мешаем. Раньше соседи были нормальными, а теперь — уайтбол их знает. Все эти чудища Франкенштейна… Материализовавшийся бред сумасшедшего, ей-богу.
— Не думаю, что все так страшно. Ну, хорошо, поселюсь на Гиперборее. Собственно, какая мне разница. Арсен, а в младшем Городе, на Лете… много мутантов?
— Да уайтбол их знает, я… — отмахнулся было командор, но тут понял, о чем его, собственно, спросили:
— Только не это! Колонисты Эреба — это же… это же гарантированная межрасовая война!..
…Через полчаса появилась еще одна новость. «Стрижи», вылетевшие на поиски Города циклопов, в тридцати верстах от колонии, в «тайге», обнаружили уайтбол.
В иллюминаторе росла суровая, вечно зимняя планета, освещенная тусклым маленьким солнцем.
Летели около четырех часов. Было время разглядеть попутчиков-эмигрантов. Здесь они все казались похожими: измученные, несчастные, давно растерявшие надежду люди. Сколько придется работать психологам, чтобы вернуть их к жизни. Сколько придется трудиться самим беженцам, чтобы сделать чужой мир своим… Ковбойство, на которое сетовал вчера Вик — от безысходности. Легче сжечь мосты, чем жить невозвратным прошлым.
Ри стало грустно. Он усилием воли вынырнул из трясины коллективной тоски, обернулся к попутчику:
— Арсен, как ведет себя мяч на Эребе?
— На ушах ходит, — хмыкнул командор. — Вспомни, как он вел себя при жизни, и тебе все будет ясно.
— Я не совсем об этом.
— А, понял. Лакун нет, и других парадоксов не замечено. В Багдаде все спокойно… только люди ропщут.
— По какому поводу ропщут?
— Развернуться им не дают. На уайтболе Александра Венская заправляет, жандарм тот еще. Попасть к мячу очень трудно. Люди хотят экспериментировать, а их не пущают.
— А повторения Земли люди не хотят? — хмыкнул биофизик.
— Им по барабану. Хотя разъяснительная работа проводилась тысячу раз… Такой тупой, упрямой и взбалмошной публики, как на Эребе, больше нигде нет, — Арсен усмехнулся и резюмировал:
— Старо, как мироздание: основная проблема — человеческий фактор.
— Ясно, — вздохнул Ри.
— Вообще-то считается, что в ближайшие столетия серьезного кризиса можно не ждать. Людей мало, планета легко восстанавливает равновесие.
— Логично, — заметил биофизик, а про себя подумал: слишком логично. Традиционная логика в отношении уайтболов уже привела один мир чуть ли не на край гибели…
…Ни с того, ни с сего уши будто наполнились ватой. Затем появился звон. Вначале — слабый. Дальше начал усиливаться. Усиливаясь, переходил на все более высокие частоты, пока, наконец, не превратился в свист. А сквозь свист — тихий, но внятный шепот: «Пойдем с нами…»
Ри огляделся. Ближайшие соседи, как ни в чем ни бывало, занимались своими делами: спали, беседовали…
Биофизик потряс головой, обернулся к командору:
— Извини, о чем ты говорил сейчас?
Арсен удивленно поднял брови. Выяснять ничего не стал, продолжил разговор:
— Я говорю — высоколобые чего-то такое вещают о программах ассимиляции. Ну, дескать, надо искать правильный подход к Городам наших планет. Чтобы не дождаться повторения Земли. Мол, истинное равновесие — это жизнь под контролем Города, как у циклопов. Тогда нам никакие лакуны не грозят.
— И в чем состоят программы ассимиляции?
— Пока они состоят, главным образом, из абстрактного трепа и пихания животами. Особенно отличается Эреб… Я тебе сказал, что такое жители Эреба? По-моему, они уже ассимилировались, скоро чешуей обрастут. И ученые — не исключение.
Как везде, подумал Ри. Остается только надеяться, что несколько столетий — достаточный срок для ученых, чтобы придти к согласию хотя бы между собой… Если они действительно есть в запасе, эти столетия.
— Уайтбол с ними, — заявил Арсен. — Я столько не проживу, поэтому лакуны меня не волнуют. Меня другое волнует.
— Что именно? — спросил Ри, чувствуя, как свист в ушах снова начинает нарастать. Таинственных голосов больше не было, но ощущение чужого присутствия не отпускало…
Командор хмуро ответил:
— Боюсь, что в один прекрасный момент мячу надоест плодить перерожденных и он начнет выдавать какую-нибудь другую продукцию. Вроде солнечногорских Зеленых. С такой болезнью нам не справиться.
— Арсен, Зеленые — не болезнь, — ответил Ри. — Скорее, антитела.
— Антитела? — удивился командор. — Против чего?
Теперь его реплики звучали приглушенно и затянуто, словно музыка, испорченная низким битрейтом…
— Против безнадежно заплутавшей земной цивилизации. Против того, что она творит с родным миром, — пожал плечами биофизик.
— Да что это за чертовщина? — вдруг поморщился Арсен. — Уши заложены, я тебя слышу через слово… Извини. Знаешь, Ри. Мысль, конечно, интересная, как и все твои мысли. Но по мне этот солнечногорский балаган ничем не лучше заплутавшей цивилизации.
«Солнечногорский балаган»… Биофизик вспомнил небрежное замечание лидера Зеленых: «Приходил тут один ненормальный, из ваших. До базы не дошел, кунсткамерой нашей ограничился. Нервный какой-то субъект…»
Ри с улыбкой покосился на командора. Сверхчеловеки. Перерожденные, ветераны уайтбола. Всему-то вы научились, кроме самого простого — сохранять холодную голову. Наблюдать, но оставаться недоступными…