Уайтбол
Шрифт:
— Завидую, — сказал он. — У вас тут самая настоящая романтика, а у нас один лед, и тот похерили.
— Тебе не хватило романтики?
— Не знаю. Народ психует, а чего психует? Кэп вон к Чужим в логово мотался, и то уцелел. Идиотизм это все. Если мы сами — волки, значит, кроме волков природа ничего не придумала…
…Что показательно: нынче, много лет спустя, огромное количество двуногих входит в муравейник как к себе домой. Колонисты из Трех миров даже переименовали циклопов, называют ласково — светлячки. А на Земле, где люди живут вдалеке от Чужих, процветает паранойя.
Мы и сейчас не знаем эту расу. Мы и друг друга не знаем. Но, наверно, все-таки не из-за этого живем по принципу «человек человеку волк».
Просто нас слишком много на маленькой планете.
Тесно.
В космосе места хватит на всех, но жадность, должно быть, уже пропитала наш мозг до самого дна. Мы отучились ее распознавать…
Пилоты «Стрижа», отправленного в разведку, имели счастье наблюдать исчезновение муравейника своими глазами.
— …на секунду осветился — не вспышка, слабенько так. Как подсветка изнутри. И все, убег.
— Ясно. Что купол?
— Несколько соседей продолжают тут ползать.
— Маньяки, мать их. Не уходите со связи. Крутитесь там. Все фиксировать.
Христо обернулся к Володе:
— Как думаешь, почему они смылись?
Осипенко пожал плечами:
— Я бы на их месте тоже смылся. Ребята прямо над «сопкой» пролетели.
— Атака с воздуха, значит… Слушай! Теперь понятно, почему большого вулкана не оказалось на карте. Карта составлялась сразу после посадки «Ганимеда». Мы же им почти на голову падали, — Христо усмехнулся:
— А Станкевич так вообще предлагал сесть у них на склоне.
— Экстремал, блин, — буркнул Осипенко. — Между прочим, невесело это все. Если они расценивают наше поведение как воздушные налеты — жди ответных мер.
Капитан поморщился:
— Да ну. Зачем ответные меры, когда они запросто сматываются от любого налета? Меня другое волнует. Какого им нужно от нашей станции?
— Сходи, поинтересуйся.
В рубку вошел специалист по контактам.
— Капитан! Последние события обязывают вас поднять «Ганимед» на орбиту. Дальше испытывать судьбу — преступление.
— Я не готов расценивать действия циклопов как агрессию.
— Только потому, что в куполе нет людей?
— Циклопы изучают чужой муравейник. Это автоматически означает погром?
— Это автоматически означает отмену полевых работ. Полностью. Соседи не оставят нас в покое. Если полевые работы отменяются, какой смысл кораблю оставаться на поверхности?
— Хотя бы чтоб не жечь топливо без нужды, — буркнул Осипенко.
— Без нужды?!
— Пойдите к черту, Андрей! — взорвался Христо. — Неужели вам с вашей богатой фантазией до сих пор не ясно: с такими способностями они не то, что на орбиту — на Землю допрыгнут!..
Розовский вздохнул:
— Могу я, по крайней мере, поинтересоваться вашими дальнейшими планами?
— Сидеть в корабле. Наблюдать, как терзают купол. А через несколько часов ожидаются переговоры с Землей. Вы тоже можете в них поучаствовать, если мне не доверяете.
— Хорошо.
Розовский вышел.
Осипенко взглянул на капитана и криво усмехнулся:
— Твоя взяла, кэп. Теперь Центру придется принять решение. Но, бл…, использовать людей в качестве живца… Сам — хрен с тобой, твое дело, в конце концов. А ребята в камикадзе не просились.
Христо поморщился:
— Ни фига ты не понял. Мы тут все в качестве живца, хотим этого или нет. А дальше будет еще хуже.
— Почему?
— Да так. Имеет смысл подружиться с Чужими. Они скорее пощадят, чем свои.
— Может быть, Земля отзовет «Ганимед», — без малейшей уверенности предположил Володя. — Есть мысль, что экспедиция себя уже окупила.
Капитан только улыбнулся.
Люди сидели в корабле и ждали, чем закончится визит соседей. «Стриж» крутился по периметру станции, прочесывая, квадрат за квадратом, несколько километров прилегающей территории… Маленький «муравейник» больше не появлялся.
А через час в злополучный купол ударил метеорит. Небольшой камешек. На участок, где располагалась буровая, даже крошка не долетела.
Камень разворотил центр шатра. Пилоты, полюбовавшиеся сверху на разрушения, поставили предварительный диагноз: по меньшей мере, жилой модуль приказал долго жить.
— Заколдованная какая-то станция, — сокрушенно произнес дежурный радист. — Неправильно у нас тестируют полевое оборудование. Надо бабку на контроль запускать, с присыпками против сглаза.
— Точно. Сколько уже пришлось на этот злосчастный купол. Всего-то неделю стоит…
Судьба двоих циклопов, восседавших на крыше сооружения, никаких сомнений не вызывала. Еще четыре тела корчились в судорогах на периферии развороченного шатра.
— Почему сородичи не забирают их? — мрачно сказал Христо минут пятнадцать спустя.
— Может, эта группа — камикадзе. Их уже списали, — предположил дежурный.
— Глупо. И непохоже на…
— На что?
— Не знаю. «Стриж», как слышно? Возвращайтесь. Посадка около корабля.
— Какого… ты опять собрался делать? — насторожился Осипенко.
— Если в ближайшие пятнадцать минут за этими не прилетят — мы их отвезем. Выгрузим где-нибудь в километре от муравейника, дадим дальний свет и смоемся. Дальше соседи сами решат — лечить, добивать или бросить.
— Их уже бросили, Христо.
— Циклопы боятся «Стрижа», ты сам сказал. Потому и не идут сюда. Из-за нас не идут, и это плохо.
— А ну как твои жмурики в дороге совсем загнутся?..
— Войчек говорил — они живучие. Может, дотянут.