Уайтбол
Шрифт:
Старпер выслушал меня внимательно. После чего разразился пространной речью, из которой следовало, что я как минимум трижды мудак. Во-первых — выбросил яблоко. Его следовало отнести на экспертизу на предмет содержания галлюциногенов. Во-вторых — ни хера не делаю, в то время как вся группа пашет, не покладая рук. В-третьих: вместо того, чтобы вести личный журнал наблюдений (как все нормальные сотрудники), вламываюсь к руководителю посреди ночи со всякой херней и мешаю спать.
— Какая же середина ночи, я…
— Посмотри на часы.
Оглядываюсь на его будильник. Половина второго.
— Убедился? А теперь п…дуй отсюда, — сказал босс, уже миролюбиво.
Я вышел во двор, потащился к себе. В одном точно мудак: насчет того, что в зоне уайтбол время скачет, как угодно (или часы сбоят, в данном случае — не суть), меня предупреждали не один раз.
А вот насчет всего остального… Да ну. Просто отвык за десять лет. Люди, с которыми работает Венский, по меньшей мере, до простых вещей обязаны доходить сами. Не ждать, пока им подробно объяснят, какой стороной рясу в штаны заправлять… в общем — да. Мудак, наверное. Хотя можно было и помягче — все-таки со мной эта ахинея впервые случилась.
Внутренний голос заботливо подсказал: если б не впервые — получил бы благодарность в приказе…
Я доплелся до своих апартаментов, разбудил Вика и сорвал на нем зло:
— Какого хрена ты мне не сказал, что тут все сотрудники ведут личные журналы наблюдений?
— Чего ведут? — спросил бывший однокурсник, хлопая глазами.
— Журналы. Наблюдений. Все ведут, кроме меня.
— А они об этом знают? Я, например, впервые слышу.
Ясно. Опять в молоко…
— Чего случилось, Мишка? На тебе лица нет.
Я рассказал.
— Понятно, — спокойно ответил Вик. — С боевым крещением тебя. А к профу зря потащился. На будущее: не ходи, пока сам не позовет. Меня можешь будить в любое время — по крайней мере, на первых порах.
— Знаешь, конечно — чужой монастырь и все такое, но, по-моему, вы неправильно поступаете. Вы фактически пустили подготовку на самотек. А если бы я нынче не выбрался оттуда?
— Но ты выбрался. Прими мои поздравления, теперь тебя можно пускать в зону уайтбол.
— Не понимаю. Какая связь?
— Видишь ли, Миш, работать здесь может не всякий. В первые два года семеро наших сотрудников попали в психлечебницу. Свихнулись. Я, честно говоря, был удивлен, когда старик решился тебя пригласить. Человек с застарелой психической травмой — это как-то напрягает… В общем, то, что нынче произошло, можешь расценивать, как спонтанное тестирование на профпригодность.
— Ни хера себе тестирование. Сунуть человека на глубину: выплывет — годится. Потонет — значит, не судьба.
— На глубину ты сам полез, — заметил Вик. — Инструкции существуют не для того, чтобы пропускать их мимо ушей.
Я опомнился:
— Извини.
— Проехали. Что бог ни делает — все к лучшему… А яблоко ты действительно зря выкинул. Сувениры уайтбола — занятная штука.
— Объясни.
Вик окончательно проснулся. Встал, натянул штаны, включил чайник.
— Ну… твое яблоко по мере удаления от ограды могло стать чем-то другим.
— Например?
— Да фиг его знает. Чем угодно. Грушей. Бутылкой виски. Паровозом, блин.
— То есть, даже на границе аномалии возможны такие сильные глюки?
— Какие глюки, Миша, о чем ты?
— Привет. Субъективные искажения реальности.
— А чем отличаются субъективные искажения от объективных?
— Издеваешься? Субъективные — то, что кажется, но отсутствует на самом деле. Объективные — то, что есть, чем бы оно ни казалось.
— И где критерий?
Я растерялся. Действительно, где? Допустим, объективное видят все, а субъективное — кто-то один… А если массовая галлюцинация?
— Как отличить на вскидку одно от другого — не знаю. Но физическая суть предмета постоянна. Паровоз нельзя надкусить (разве что по большой пьяни), а в яблоке не поедешь.
Вик присел на край стола, зевнул, вяло поинтересовался:
— А если так: там ты увидел яблоко и надкусил его, а здесь увидел паровоз и поехал на нем?
— Значит, мне пора в психушку.
— Как ты любишь все упрощать, Миша.
— Про здешние глюки ты сам рассказывал.
— Ну, рассказывал. Ты меня считаешь экспертом в этом вопросе? Так я тебе еще и не такое навру…
Он слез со стола, отправился к мойке за чашками.
— К слову, Саша мне объяснила, чем Венский мотивировал приглашение ксенопсихолога в проект. Все очень просто: разочаровался в земных специалистах. Слишком легко они ставят диагнозы: «галлюцинация», «психоз»… Любят готовые модели, не любят изобретать велосипеды. А нам такой подход не в кассу. Ведь на самом-то деле очень трудно провести грань — где заканчивается «субъективное искажение» и начинается другая форма бытия. Привычный мир — частный случай объективной реальности более высокого порядка. У этой «высшей» таких миров, как наш, немерено. В каждом — свои системы координат. То, что в одном — яблоко, в другом вполне может оказаться паровозом.
— Значит, уайтбол — параллельный мир?
— Черт его знает — параллельный, перпендикулярный. Слишком уж быстро там все меняется. Возможно, это не один мир, а целый калейдоскоп миров. Дырка, окно в реальность высшего порядка… Кофе будешь?
Я почувствовал себя жутко перегруженным. Еще немного сентенций — свихнусь к чертовой матери.
— Не надо кофе. И так не усну.
— Счастливый. А я чего-то последнее время прямо на ходу засыпаю… Далеко собрался?
— Прогуляться.
— Туда?
— Не знаю. Может, и туда. Паровозов набрать, пока не уехали.
— Только поаккуратнее. Хватит на сегодня одной дозы… Да, Миш, а насчет журнала наблюдений идея хорошая. Заведи такой журнал. У нас тут, вишь, одни специалисты собрались, каждый отвечает за свои пуговицы. Панорамный взгляд не помешает.
Я хмыкнул:
— А Дэвид Миллс на что?
— Ну… он же гость. Его не обяжешь вести какой-то журнал.
То, что раньше было яблоней, находилось на прежнем месте, только превратилось в акацию. Я сорвал стручок, постоял какое-то время, глядя на синевато-черную вершину горы. Над вершиной щедро рассыпаны августовские звезды. Ниже, в пологой части, пасутся лошади. Несколько лошадей бродят по склону в светлом тумане белого мяча.