Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
смертные муки, кроме облегчения, даруемого смертью. Речь вернулась к нему,
бледность сошла с лица; оно теперь пылало негодованием, губы дрожали от
горя и обиды. Он стремительно вышел, а мой муж, чье внимание и забота в
эту минуту были направлены на то, чтобы утешить меня, не сразу заметил
уход нашего друга. Увы, могли ли мы предположить, какая судьба, какая
злосчастная судьба ожидает его?
Покинув так поспешно наш дом, лорд Эссекс тотчас направился
сэра Фрэнсиса Уолсингема, где застал только леди Сидней, которая втайне
была столь же чувствительна к его достоинствам, как прежде к достоинствам
моего брата, и встретила равно с удивлением и радостью. Не входя ни в какие
объяснения, он с пылким нетерпением тут же просил ее руки. Ее возражения
ясно показывали, что она лишь ждет настойчивых уговоров, но он не желал
слышать ни о каких колебаниях и отсрочках. Был срочно призван его
капеллан, и брачная церемония, почти столь же внезапная и малолюдная, как
ваша, состоялась. Ах, эти два роковых брака, начавшиеся и кончившиеся в
слезах! Известие это обрушилось на нас поутру. Лорд Пемброк был ошеломлен.
Я просила его поспешить к несчастному новобрачному и постараться
примирить его с тем бедственным выбором, который он так безоглядно сделал,
чтобы неосторожным проявлением сожаления или разочарования он не
пробудил этот разнузданный нрав, от которого даже философское спокойствие
моего снисходительного брата сменилось отвращением. Мы слишком хорошо
знали, что пылкая душа Эссекса взбунтуется против такого рабства, сколь бы
добровольно он его на себя ни навлек.
Презрение и холодность, которые лорд Пемброк и я всегда выказывали
этой высокомерной женщине, впервые внесшей разлад в нашу семью,
известную своей сплоченностью, делали это поручение нелегким. Исполнить его
можно было лишь во имя дружбы. Время, которое мы потеряли, пытаясь
подчинить свои чувства необходимости проявить снисходительность, лишило
поручение всякого смысла. Милорд застал сэра Фрэнсиса в растерянности и
недоумении и узнал, что дочь его в истерическом припадке, а лорд Эссекс
исчез. Не в силах совершенно скрыть гнетущую его тоску и льстя себя
надеждой, что благородная откровенность по отношению к молодой жене со
временем скрепит их союз, Эссекс вполне открылся ей. В эту минуту ей не хватило
благоразумия заглушить в себе ту смертельную ненависть, что она питала и к
вам, и к вашей сестре. Опечаленный Эссекс, искавший сочувствия, а не
страсти, неосторожно защитил ту, кого так безоглядно обличал. Мстительный
характер его жены проявился во всей мелочной низости, и ссора приняла такие
размеры, что рано утром он приказал седлать лошадей и, объявив жене, что
«в ней его ошибка и его наказание», собрался в путь, на прощание с горечью
заметив, что «во всем повторяет судьбу сэра Филиппа Сиднея». Такой укор не
мог не задеть даже самого черствого сердца — с леди Эссекс сделалась
истерика. Невзирая на это, ее супруг сел в седло и умчался прочь с такой
быстротой, что вскоре был уже недосягаем и для друзей, и для врагов.
Королева, которая с каждым днем становилась к Эссексу более
благосклонна, чем была некогда к его предшественнику, постепенно позволила ему
занять и в своем сердце, и при дворе место лорда Лейстера. Многие считали,
что она намеревается вступить с ним в брак, и та ярость, которую вызвал у
нее этот его шаг, придала убедительности такому ни с чем не сообразному
предположению. Одинаково негодуя на его поспешный брак и внезапный
отъезд, она отлучила от королевского двора его жену. Не избежал порицания и
сэр Фрэнсис, хотя ничем его не заслужил.
Эссекс вскоре снарядил несколько кораблей и с ними присоединился к
Дрейку и Норрису. Слава делала Эссекса ото дня ко дню все более дорогим
сердцу Елизаветы, и она, с трудом соблюдая видимость неудовольствия,
которое он, по ее мнению, заслужил своим сумасбродством, изнывала в ожидании
его возвращения.
Через короткое время мы получили письма от Эссекса, в которых он
признавал, что брак его был шагом безрассудным и что, не желая краснеть за
него в нашем присутствии, он отправился в добровольное изгнание. И хотя
гордость побуждала его отзываться о вас в язвительной манере, из общего тона
письма было очевидно, что он покинул Англию столько же для того, чтобы
не видеть вас, сколько и для того, чтобы не жить рядом с женщиной, которой
сам предоставил законное право делать его несчастным. Великодушная
забота, которую он проявил о вашей сестре, даже при этих обстоятельствах
направив сэра Уолтера Кертиса во второй раз в Руан с поручением не жалеть ни
трудов, ни денег, чтобы разыскать Матильду, была еще одним примером
благородства натуры, которое украшало собой даже его ошибки. Направляя свои
помыслы к более высоким целям, чем любовь, он всеми силами старался
заполнить пустоту — ту мучительную пустоту, — что оставила в его сердце
поруганная страсть.
От природы бездействие было ему чуждо, и скоро его дерзкая отвага
обратила к нему мысли всей нации. Елизавета, хорошо знавшая, что источник его