Убежище, или Повесть иных времен
Шрифт:
сомнения, когда она присвоила замок Кенильворт и разнообразное имущество
Лейстера якобы в возмещение причитающихся ей сумм — настолько это
поведение противоречило ее многолетней благосклонности к нему. Наконец,
подкупив слуг, занятых разглашением помпезного вымысла о похоронах,
родственники получили не вызывающее сомнений известие, что тело, преданное земле
под именем лорда Лейстера, было специально добыто для этой цели.
Потрясенная до глубины
сердце рассказом, я тщетно пыталась уяснить его себе. Не оставалось
сомнений в том, что лорд Лейстер скончался, но когда, где и как — невозможно
было вообразить. Однако поступки королевы доказывали, что она вполне обо
всем осведомлена. Ах, где же тогда моя Матильда? Где та, что более
несчастна, чем я? Сопоставив обстоятельства, я пришла к убеждению, что твоя
смерть, случись она, также получила бы огласку, но что, по какой-то
неизвестной случайности, тебе довелось пережить своего супруга, и это внушило
мне мысль, что ты и твоя скорбь похоронены заживо в каком-нибудь
французском монастыре, но почему похоронены там же известия о тебе,
отсутствие которых терзает столько любящих сердец? Увы, дорогая сестра моя, год
за годом тщетно повторяла я про себя исполненный любви призыв: «Явись,
молю тебя, если обитаешь ты еще в этом мире, и успокой тревогу любящего
сердца! Если же ты отошла в лучший мир, но хоть что-то осталось дорого
тебе в мире подлунном, о, подай мне знак о себе!»
Как часто глухой полночью, когда счастливцы предаются сну, я взывала к
тебе, побуждаемая любовью, не знающей страха! Но все было объято
ужасным безмолвием, ничей голос не отвечал мне, ни единый образ не возникал в
непроглядной тьме, где теряется взгляд. Но эти дни, прошедшие в
неопределенности и неведении, были не напрасны — они незаметно побуждали к
действию ту, на ком лежал долг разъяснить все сомнения.
* * *
Я видела во сне Эссекса... Ах, что я говорю? Я видела во сне Эссекса?..
Увы, я вижу его в моих мечтах всю жизнь!.. Что-то непонятным образом
вторгается между мною и смыслом моих слов... Все равно... Мой разум сейчас
бессилен, и я не могу этого объяснить.
* * *
О, эти жестокие помрачения мысли!.. Но я не решаюсь даже попытаться
исправить или избежать их, боюсь, что при этой попытке разум покинет
меня, что одно неосторожное усилие лишит смысла весь мой рассказ.
* * *
Увы, леди Пемброк, как решились вы сообщить мне, что лорд Эссекс
женат? Да еще на леди Сидней! Боже милосердный! Так я погубила себя лишь
для того, чтобы увенчать дни ее жизни ни с чем не сравнимым счастьем! При
этой мысли неодолимая страсть рушит слабые преграды разума и религии,
сметая все прочие горести и печали. Моя мать... сестра моя... Увы, эти
привязанности, столь драгоценные, столь священные, лишь пополняют собою
поток, в котором исчезают.
Прочь, мучительные чувства! Я слила их, Матильда, в один тяжкий вздох.
Ах, верно, в этот миг и сердце мое невзначай рассталось со мной и на месте
его осталась такая пугающая бездонная пустота. Да, сестра, Эссекс женился —
тот самый Эссекс, ради которого я перенесла муку, горшую смерти, женился
тайно; святой и нежный союз был украшен всеми достоинствами, кроме
чести; из-за леди Сидней он навлек на себя гнев мстительной королевы... Боже
милосердный, благодарю Тебя за эту мысль — это случилось не из-за меня.
Нет, я умирала, сердце мое изнемогало вдали от самого вероломного и —
ах! — все еще самого любимого мною... Эта мысль несет мне странное
утешение — лучше мне было умереть, чем бросить тень на это лучезарное солнце, к
которому не должен более обращаться мой потухший взор.
* * *
Я вижу, что в чрезмерных красках расстроенного воображения уже
открыла тебе ту правду, от которой едва не разорвалось мое сердце, — этим
оглушающим известием заканчивалось второе письмо леди Пемброк. Какой
глубокий и ужасный след оно оставило! Спокойствие, здоровье, рассудок —
все рухнуло под этим ударом. С несчастьями, которые несет судьба, как бы
тяжки они ни были, природа наша постепенно смиряется, но, о, когда стрелы
бедствия оперяет любовь, а ядом напитывает дружба, раны от них загнивают.
Мысль об обмане, неблагодарности и злобе возмущала и преследовала меня
постоянно. Все это погрузило меня в новую ледяную ночь, которая
растянулась на несколько долгих месяцев. Очнувшись от нее, я словно переродилась.
Вместе со спокойной рассудительностью я утратила всю мягкость характера.
Месть стала единственной опорой моего существования, и я начала втайне
вынашивать свой план задолго до того, как приступила к его осуществлению. Не
удивляйся этой перемене, сестра: несчастья служат смягчению сердца, от
обиды же оно ожесточается. Как странно, что мы мгновенно усваиваем тот
порок, от которого пострадали!
Лорд Арлингтон ранней весной вновь приехал в Сент-Винсентское
Аббатство. Так как негодование мое было обращено на дорогого мне, далекого